Харон. На переломе эпох
Шрифт:
– А откуда ты про мосты знаешь?
– перебил меня Димыч.
– Пан, в школе надо было не только в секцию самбо ходить, но и на экскурсии с классом ездить! Это нынешним школярам ничего не показывают, кругом секретность и толерантность, а нас и внутрь мостов водили, и байки мостовые травили и даже кнопочку нажать давали.
– Что-то не помню я такого.
– промямлил Димыч. Еле удержался от шутки про извилину.
– Дальше говорить или я к дизелям пошел.
Частые кивки собеседника показали желательность продолжения.
– Так вот, после прохода семи мостов, оставляя в диспетчерской каждого по человеку, увидишь уютное местечко на Свердловской набережной - Уткина заводь, называется. Там зимуют с десяток
Будто дожидаясь, когда упомяну про отсутствие на пароме нежити - по носовой палубе заковыляла какая-то фигура, смутно различимая на белом фоне корпуса судна. Оставил капитана в глубоких раздумьях. Вышел на ют буксира, попробовал пружинить ногами, компенсируя качку, а сам выцеливал из Дикаря темное пятно головы нежити. Четыре выстрела мимо. Переговорил по рации с Кимом, отправив его на Мангусте отстреливать выползающую нежить. Упокоили четверых мертвяков, выбравшихся из нутра судна на палубы. Теперь Ким развлекается, заходя то с одного борта связки, то с другого, в ожидании, когда очередной мертвяк вылезет. Стреляли только Дикарем - нежити для упокоения хватало, а корпус парома мягкие пульки сильно не портят. За разбитое стекло иллюминатора обещал Кима протащить под килем прямо под винты. Вот ведь, не было проблем!
Зато проскочили узость дамбы как по ниточке, вообще без подруливания! И еще до рассвета, что радовало особо. Боюсь, отобрать у нас паром желающих появилось бы изрядно. Не сомневаюсь, что нас видят на радарах, но видят как крупную засветку, сопровождаемую двумя засветками помельче. А на Мангусте ответчик свой-чужой. Вот и видят морячки, что вооруженный пограничный патруль что-то эскортирует из города. Полезут? Могут, но подозреваю, у них ныне у самих дел полно. По радио Кима, как патрульного, запросить могут, но он знает, что говорить. А в остальном - доверимся "мудрости старца".
В одиннадцать утра мы подходили к первому каналу ЛАЭС. По дороге нас запрашивали по рации всякие абоненты раз десять, на что мы промолчали. Абоненты уже не стеснялись представляться как "армия спасения" и "временные правительства". Достали эти маленькие Наполеончики! Тут тихо решаешь семейные проблемы, и все равно прибежит очередной замполит с призывом умереть за Родину. Лично я за Родину собираюсь жить, мертвяков и так полно - посему у нас с замполитами пути разные.
Помимо разговоров по радио появились наблюдатели на катере. Разок он пытался приблизиться к ордеру, но короткий и неприцельный кашель Владимирова заставил катерок развернуться на реданах и умчатся приседая. Через час хода наблюдатель Киму надоел и Мустанг прибавил, загибая циркуляцию на излишне любопытного. Тот все понял моментом и растворился в сторону южного берега.
На подходе к каналу нас встретили аж два Мустанга, полные народу. Швартовку парома пришлось отложить до прояснения места этой самой швартовки. Осадки судна точно я не знал - около шести метров. Глубина канала на выходе была около восьми метров, но аборигены хотели перестраховаться. Так наша связка и зависла на рейде.
С радостью увидел торчащую над бывшей и теперь уже снова "настоящей" яхтенной стоянкой мачту Катаны. Такого "зверя" в местных водах ни с кем не спутать. А осадка у нас меньше метра, если шверты поднять - залезем куда захотим!
Из канала в нашу сторону выскочил катерок, подозрительно похожий на Финика. Душа почувствовала надвигающиеся проблемы и засуетилась, укладываясь в пятки с намеком, что пора сваливать. Катюха это вам не нежить! Парой минут неприятных ощущений от пожирания не отделаешься.
***
Воскресенье, первое апреля, вышло
Словом, воскресенье получилось грязное, тяжелое и нервное. Метался между Паромом и Шутником на Финике. Между прочим, на последних литрах еще финского бензина.
Ракетный катер зачищали, драили, подкрашивали и "полировали бархоткой". Это не просто "боевой корабль", это визитная карточка на переговорах будет. В том числе с Кронштадтом. А моряки ценят показуху и разбираются в пускании пыли.
Снятые с Шутника катера "Nord Star Patrol", мгновенно получившие прозвище "Будка" за характерную рубку, ровным рядочком встали рядом с вдвое их превосходящими Мустангами и Мангустом. Пан обещал на катера пулеметы Калашникова поставить, уже забыв, что парочка мне обещана. Напомнил. Поспорили на тему "Куда мне столько". Отдавать Владимирова обратно с Мангуста на Катану Пан не захотел, и вернулись к исходной договоренности. Меня лозунгами не убедить, стар я уже.
А на Будки пулемет действительно нужен - на паре этих катеров надо идти на разведку в город по речке Коваши, что через весь Сосновый бор течет. Река хоть и широкая, но большим катерам там тесно будет, а на Финике - страшновато в замертвяченные места лезть. Вот Будки - в самый раз. На шесть человек стрелков и пару членов экипажа рассчитаны, крепкие, в меру мореходные, осадка небольшая. Бери и планируй рейд. Вот Пан уже и планирует. Хотя он уже много чего напланировал. На мой ехидный вопрос, где мы на все это наберем топлива, Димыч ушел общаться со станцией. Запасы топлива на станции приличные, в одних автопарках только несколько десятков тонн, не говоря про автономки станции - но все же, не люблю быть просителем.
Раннее утро понедельника, второго апреля было, как положено, тяжелым. Шестнадцать человек на сундук ... парома - откровенно маловато. Плюс внештатные Ктюха с Димычем Экипаж, теоретически способный работать в две смены - сбивался с ног, пока паром не развил четырнадцать узлов и не лег на ломанную кривую к Выборгу. До Выборга мы, само собой, не пойдем - нам к Ландышевке надо. Но далеко не везде в Финском заливе может шнырять судно с шестиметровой осадкой. Остальной путь к берегу проделают сложенные на корме парома надувнушки с моторами, привезенные от финнов. Пришлось опять на корме варить кронштейны и прикручивать снятую с Шутника доску под моторы. Снова все делаем "временно".