Хайдеггер и «евреи»
Шрифт:
Arbeiter (нем.) — рабочий; см. знаменитый одноименный трактат Э. Юнгера (1930).
…Geist, geistig и geistlich — нем. дух (ум, душа); духовный (умственный) и духовный (религиозный).
Dichtung (нем.) — поэзия.
…и искушает Ф. Лаку-Лабарта. — С (частичным) изложением идей Лаку-Лабарта по обсуждаемому кругу вопросов можно ознакомиться по упоминавшейся выше его книге «Musica Ficta» и, особенно, по работе «Поэтика и политика» (рус. пер.: «Логос», 2, 1999, с. 112–140).
Ханс Юрген Сиберберг —
…на это указывает и «Geviert». — Geviert (нем.) — квадрат, четырехугольник; здесь: хайдеггеровская «четверица»; подробное ее истолкование см. в книге В. Подороги «Выражение и смысл» (М., Ad Marginem, 1995, с. 261 и далее).
Bildung (нем.) — здесь: воспитание; имеется в виду жанр Bildungsroman'a, воспитательного романа, с его классическим образцом — «Вильгельмом Мейстером» Гёте.
…хранение… как внимание… — обыгрывается близость (однокоренных) французских слов garde, хранение, и egard, внимание (ср. также и regard, взгляд, присмотр).
Левинас — Этика Эмманюэля Левинаса, его концепция Другого, наконец, его еврейские штудии
многие годы составляли для Лиотара предмет внимательного чтения и осмысления; он неоднократно подчеркивал, что многим обязан его мысли, и откликнулся на нее несколькими статьями.
…пусть даже и не тетического «тезиса»… — т. е. тезиса (положения, от греч. титенаи, полагать), не наделенного качеством «тезисности».
Verneinung (нем.) — отрицание.
…проблематику цезуры… — Свое, отличное от лаку-лабартовского, понимание концепции цезуры Лиотар излагает в уже упоминавшихся «Странствиях».
Катарсис (греч.) — очищение через страдание.
…кантовский и, следовательно, по форме иудейский… — Далее в своем тексте Лаку-Лабарт цитирует в скобках Гёльдерлина: «Кант — это Моисей нашей нации».
Gestell (нем.) — одно из ключевых понятий Хайдеггера, на русский язык традиционно переводится как постав.
…«вялую животность»… (и далее) — В русском (неполном) переводе «Духа христианства…» Гегеля (Гегель. Философия религии. Т. 1. М., Мысль, 1975) эти места отсутствуют.
Дилемма (если а, то b, то не-b)… — Точнее, имеется в виду дилемма (в формально-логическом смысле слова, т. е. логическое умозаключение): из того, что из а следует b, следует не-b (или: если из а следует b, то не-b).
Selbstbethauptung (нем.) — самоутверждение.
Тавтогорически — неологизм, полученный из аллегорически заменой греч. аллос, другой, на тауто, тот же самый.
…под
Das Land der Mitte (нем.) — центральная страна.
…нация (природа). — Во французском языке нация (nation) и природа (т. е. натура, nature) — однокоренные слова.
…память… об этом отвержении «хранится в стихотворении еврейского поэта», Делана, котшсанном после его встречи с Хайдеггером. — Речь идет о знаменитом стихотворении Пауля Делана «Тодтнауберг», написанном под влиянием трагически воспринятого поэтом свидания с Хайдеггером. Подробнее эта коллизия обсуждается Лаку-Лабартом в его книге «Поэзия как опыт» (Poesie comme experience. P., Christian Bourgois, 1986; см. в особенности с. 50–58 и 130–133).
И, чтобы все закончить, не могу не сменить еще раз регистр. Память обязывает меня воспроизвести некролог, написанный некогда для «Независимой газеты».
In memoriam
Официальные лица на могиле мыслителя — философа или писателя — призваны воздать хвалу его мысли, его профессиональным достижениям, праздные зрители — насладиться нерукотворным памятником, мемориалом, который в очередной раз воздвиг себе человеческий дух, другу же, наивную амбицию быть которым я продолжаю лелеять, не нужны ни похвалы, ни установление истины, ибо ими не заполнишь открывшуюся вдруг пустоту, еще одно на глазах забываемое забытье.
Да, исчезают те считанные дни, когда я вживе общался с Ж.-Ф., теряют значение — не это ли и есть забвение? — те столь значимые когда-то слова и штрихи, из которых сложилась ткань живого общения, общности…
Мне трудно вспомнить суть беседы, когда до невозможности (т. е. по-французски) элегантный и вальяжный Ж.-Ф., который при этом невольно виделся и другим, джинсовым и отвязным, позвал меня, джинсового и волосатого, побродить по фантастически скатывающейся со своего пятого этажа прямо в Фонтанку крыше, на которую из мастерской Африки было так легко выбраться ото всех остальных через окно. (Конечно, это не так. Конечно, я помню рассуждения Ж.-Ф. о возвышенном в постсоветской России. Конечно, суть беседы осталась надпечатанной на свинцово-серой вечерней воде. Конечно, я отлично помню, что куда более боялся коварного ската, нежели не расставшийся со стаканом с изрядной толикой водки — «не пить же в России виски» — Ж.-Ф. Конечно, мы — в первую очередь он — не чинясь подчинились городу.)
Трудно вспомнить черты ее лица, но вспоминаю тишайшую (рядом не поставишь иного слова) жену Ж.-Ф., ее пепельные, беззащитно полурастрепанные волосы, ее смиренную, уходящую вглубь улыбку, с которой она смотрела на мужа и которая стала еще углубленнее, когда Ж.-Ф. сказал, что ее любимый писатель — тоже Бланшо.
Не помню, о чем была рукопись — листы в карандашной вязи, после неоднократных встреч с резинкой по полному праву готовые назваться палимпсестом, — но помню, что в ночь перед своим докладом Ж.-Ф. (не было ли это как раз после прогулки по крыше?) еще изрядно поколдовал над, в общем-то, продуманным ранее текстом — к вящему ужасу А. В., которой предстояло все это переводить; помню особую практично-железную логику (как, разве что, у Делеза), скрепившую сквозь живописную чересполосицу правок воедино весьма изощренный и, ох, до чего не простой текст.