He как у людей
Шрифт:
Эйдин не курит и ненавидит запах дыма, но все-таки кивает. В первый раз ее хоть куда-то зовут.
— Может, на хоккейную площадку? — Бриджид проказливо улыбается, и на щеках у нее появляются две дерзкие ямочки. — Все шестиклассницы туда бегают. — Она бесцеремонно разглядывает Эйдин. — Как там, говоришь, тебя зовут?
Пока Эйдин пытает свыкнуться с мыслью о курении среди бела дня на хоккейной площадке, видной из любою окна школы, включая директорское, к ним робко подходит девочка помладше и сообщает, что Эйдин вызывают в кабинет мисс Бликленд.
—
— Эйдин.
— Что?
— Эйдин меня зовут.
13
Милли слышит, как и каждое утро, вот уже целую неделю, Сильвия входит в дом ровно в девять, открыв дверь ключом, который дал ей Кевин. Она исключительно пунктуальна, деловита и предприимчива. В половине десятого она с подносом уже тихонько стучит в дверь спальни Питера, и начинается черепаший ритуал одевания Милли. Часто прямо в середине процесса, в одном бюстгальтере и застиранных трусах, Милли усаживается на кровати и начинает вслух размышлять о погоде, о своих носках и о мире во всем мире. Сильвия никогда ее не торопит. У нее ангельское терпение.
Потом, если погода хорошая, они идут гулять по окрестностям, и Милли останавливается на каждом шагу, чтобы поболтать со всеми соседями и представить им свою новую американскую подругу Сильви (а вчера и вовсе сократила ее до «Сил»). По пути они здороваются с собаками, с малышами, гуляющими в колясках в сопровождении непостижимо юных мам или несколько чопорных или застенчивых иностранных нянь, со случайными прохожими и, чаще всего, с сестрами О’Лири, двумя богемными дамами, никогда не бывавшими замужем — они тоже ежедневно выходят на утреннюю прогулку.
На очередной прогулке в сырой и холодный день, уже на второй неделе их знакомства, Милли обсуждает широкий круг вопросов: шоколадный торт (посыпать ли его сверху миндальной крошкой?), Эйдин (как она там, в новой школе?), сына ВД, который звонит ей, только когда потребуются деньги, ревматизм, размер собственной груди… Сильвия выслушивает эти монологи внимательно и серьезно, с неподдельным интересом, и Милли чувствует, что уже просто влюблена в нее. Когда дорога идет под уклон, американка заботливо берет Милли под руку.
Милли слышит рев мотора раньше, чем видит сам двухэтажный автобус, летящий по узкой, извилистой дороге.
— К стене! — кричит Милли. — Водитель бешеный!
Женщины, смеясь над этим ЧП, которое сами же себе и организовали, отбегают к обочине и прижимаются к старинной каменной ограде. Краем глаза Милли видит море — бушующее, прекрасное в своем неистовстве. Огромный автобус проносится мимо, Милли смотрит ему вслед, видит, как водитель машет ей рукой, и машет ему в ответ.
— Вы спасли мне жизнь! — смеется Сильвия. — Идемте, нам все равно пора возвращаться. Вас ждет сюрприз.
Сюрприз оказывается совсем не таким, какого ожидала Милли. Не цветок в горшке, не банка хрустящего
— Та-дам!
Шкафчик неузнаваем. Нижняя полка выскоблена дочиста и покрыта каким-то синим сорбирующим ковриком. Чашки, блюдца и кружки не только сверкают чистотой — они собраны все в одном месте и расставлены аккуратными рядочками. На полке повыше — идеально ровная стопка чистых салатниц, а рядом — такая же ровная стопка чистых тарелок на таком же синем коврике. Здесь царит порядок — идеальный, продуманный, ошеломляющий.
С какой-то подчеркнутой торжественностью Сильвия распахивает следующую дверцу. Здесь, очевидно, отведено место для стаканов и бокалов, а в соседнем шкафчике, где раньше были свалены самые разнородные предметы, теперь разместилось все необходимое для выпечки, и все это тоже выглядит красиво. Мука и сахар больше не хранятся в бумажных пакетах: Сильвия пересыпала их в высокие стеклянные банки с пробковыми крышками, как на картинке в журнале о домашнем дизайне. Рядом — специи, макароны, рис, консервы и так далее.
От ее кухни Сильвия не оставила камня на камне.
Милли стоит посреди комнаты, разинув рот, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Сильвия не имела никакого права шариться в ее вещах без разрешения, даже без предупреждения, и устраивать такие радикальные перестановки! Да кто она такая? Всего лишь наемная работница, получающая жалованье в конверте, она и в доме-то появилась всего пару недель назад. А главное — что Сильвия хочет сказать таким непрошеным вмешательством? Что у нее, у Милли, на кухне бардак? Что она никуда не годная хозяйка? Эта мысль — о том, что Сильвия, пожалуй, ее все-таки не понимает, а может, просто жалеет, — оказывается неожиданно горькой.
И в то же время Милли ощущает прилив благодарности. Сильвия явно не один час трудилась с одной-единственной целью — порадовать ее, Милли, пусть даже ей это не вполне удалось. Но намерения-то у нее были добрые. И нельзя отрицать, что новый порядок в шкафах и ящиках (да, ящики тоже преобразились) намного удобнее прежнего и, пожалуй, в целом лучше.
— Когда же вы успели? — спрашивает наконец Милли.
— Ой! Вам не нравится?
— Не то чтобы не нравится, а…
— Я работала понемножку каждый день. А закончила сегодня утром, пока вы отдыхали.
Милли подходит к первому шкафчику и ошеломленно разглядывает чайный сервиз ручной росписи — в нежных бледно-розовых розочках, вьющихся по серо-зеленым лозам.
— Где это вы его откопали?
Ах, это? — Сильвия улыбается. — Он лежал наверху, под кроватью в одной из спален. Я сначала решила, что это мусор. Он был в таком пластиковом пакете, знаете, как из магазина.
— Мне этот сервиз уже много лет на глаза не попадался.
— Он такой красивый! Давайте из него чай пить.
— Но он ведь не на каждый день.