He как у людей
Шрифт:
— Кстати, я хотела спросить, — говорит мисс Берд, поправляя сережку, у которой, кажется, расстегнулся замочек, и снова поворачиваясь к нему. — Вы получили ознакомительный буклет? Мне казалось, что я послала его по почте, а сегодня утром увидела, что он лежит у меня на столе. Эйдин у нас единственная новенькая в этом семестре, вот я и подумала — может, я забыла отправить?
— Я зайду к вам на обратном пути и заберу, — говорит Кевин, еле сдерживаясь, чтобы не вскинуть победно кверху кулак.
— О нет, не стоит. Я пришлю его с кем-нибудь из девочек, не беспокойтесь.
— Мистер Гогарти, —
— Так я зайду чуть позже, — говорит Кевин. — Мне ведь все равно и с Эйдин надо повидаться.
— Дети сейчас на уроках, мистер Гогарти, — укоряющим тоном говорит Бликленд. — Посещения только после занятий.
Кевин готов отдубасить эту старую ведьму. Но тут Роуз Берд с лукавым видом добавляет такое, что он в один миг взлетает на вершину блаженства.
— Буклет у меня в главном офисе, можете зайти, если хотите, когда закончите свои дела.
Она улыбается и, как только Бликленд поворачивается спиной, показывает ему язык и подмигивает. Подмигивает! Ему!
Кевин Гогарти, окрыленный, буквально впархивает в офис Бликленд.
— Слушаю вас, — говорит он.
За закрытой дверью Бликленд довольно бессвязно излагает недавние события: оказывается, его дочь украла у него же в доме огромное количество спиртного, в том числе бутылку довольно дорогой водки — удивительно, как только он не заметил ее пропажи.
Первая мысль Кевина: ну, если честно, эта выходка вполне в духе того, что он и сам мог отмочить в юности — правда, у него обычно хватало ума не попадаться. Самое невероятное в этой истории, что, по словам Бликленд, бутылки обнаружили только потому, что Эйдин пыталась от них избавиться. Кто-то из учеников видел, как она выбросила их, невыпитыми! Нет, думает Кевин, Эйдин — определенно самая странная из всех его отпрысков.
— Наши правила категорически запрещают алкоголь — уверена, вы это понимаете. Если это правило нарушается, если девушка, — тут голос Бликленд слегка взлетает вверх, — проносит в корпус спиртное, это очень серьезный проступок.
— Миссис Бликленд…
— Мисс.
— Прошу прощения. Мисс Бликленд, на самом деле Эйдин хорошая девочка, правда. Она очень чуткая и заботливая. Но у нее сейчас трудный период — у нее сестра-двойняшка, между ними начались кое-какие… трения, а брат недавно уехал учиться в колледж, и она скучает. Лучшая подруга в прошлом году переехала в Шотландию. Знаете, я считаю, что этот случай… Видите ли, это своего рода символический бунт. Она не хотела ехать в школу. Возможно, она рассчитывала завести с кем-то дружбу таким образом, произвести впечатление. Ужасная ошибка, да.
Выражение лица Бликленд не меняется ни на йоту.
— Возможно, Миллбери — не самая подходящая школа для Эйдин, мистер Гогарти. Вы, вероятно, еще не знаете, что единственная подруга, которую она здесь нашла — самая трудная девушка из пятого класса, девушка, которую почти никогда не отпускают домой.
Кевин нисколько не удивлен, однако говорит:
— Меня это очень удивляет. Послушайте, я хочу сказать — ей, вероятно, нужно время, чтобы привыкнуть. Думаю, она отлично впишется, если дать ей шанс.
—
— Я понимаю, разумеется, понимаю, — говорит Кевин, думая про себя: «Твою мать, ее же сейчас из школы исключат». — Но нужно же принять во внимание, что она выбросила бутылки? Очевидно, опомнилась, раскаялась в содеянном и приняла — да, запоздало, согласен, но все же приняла верное решение: не пить, не подбивать на это других девочек, не нарушать правила. — Перед глазами у Кевина встает Эйдин: как она вышла из машины в первый день, когда они приехали сюда — скорее всего, перепуганная до полусмерти, но решительная и упрямая. — Я прошу вас судить о ней по этому поступку, а не по той ошибке, которую она чуть было не совершила. Она будет стараться. Обещаю.
15
К Доннелли за покупками теперь путь заказан, и у Милли не остается другого выхода, кроме как отправиться в жуткий супермаркет, гигантский, рассчитанный на современного покупателя, привыкшего закупать еду тоннами. Построенный еще в помпезные нулевые, магазин с глупо-самодовольным видом высится у вечно забитого машинами кольца; армии сверкающих тележек стоят симметричными рядами у огромных автоматических двойных дверей; пафосная автостоянка с терминалом для самостоятельной оплаты размещается в прозрачном отсеке.
— В собственной-то деревне за парковку платить, — фыркает Милли, обращаясь к Сильвии. Она уже несколько месяцев не покупала продукты сразу на всю неделю — пожалуй, даже несколько лет. Как она однажды с удовольствием разъяснила сотруднику супермаркета, с изумлением увидев, сколько стоит фунт лосося (из здешней же бухты!), этот магазин оскорбляет ее чувства. А если уж говорить откровенно (к чему, надо признаться, Милли не очень-то склонна), это демонстративное потребление, эти груды пластиковых пакетов с едой и напитками, без половины которых вполне можно было бы обойтись, претят ей с философской точки зрения. Милли Гогарти пережила трудные времена, она — гражданка Ирландской Республики, ее мать во время войны сжимала в руках коричневые продовольственные карточки с торжеством человека, поймавшего удачу за хвост. Милли твердо убеждена: в жизни нужно уметь довольствоваться малым. На неделю ей достаточно пинты молока, упаковки хлебной нарезки, немного бекона, масла, чая, баночки джема и, может быть, одного яйца.
— Осторожно!
Милли выныривает из своей задумчивости, когда ее верный «Рено» с чудовищной силой врезается в бетонное ограждение автостоянки. Раздается скрежет металла, и они с Сильвией визжат в один голос. Автомобиль отскакивает от ограждения и оказывается прямо перед проезжающим мотоциклом.
— Осторожно! — кричит Сильвия. — Тормозите!
Милли жмет, как ей кажется, на тормоз, но нога стоит на педали газа.
— Остановите машину!
Сильвия дергает ручной тормоз, и они резко останавливаются. Мотоциклист виляет вбок, едва не потеряв равновесие, но выравнивается и успевает на ходу показать Милли средний палец.