Хэн Соло и все ловушки рая

Криспин Энн К.

Телохранитель понуро кивнул.

После завтрака состоялась экскурсия на фабрику. Хэн понюхал воздух, в котором перемешались запахи различных существ; нос слегка защипало. Интересно, можно ли получить зависимость, нанюхавшись спайса? Хэн указал на большое здание.

— Давай-ка заглянем. Я столько слышал о том, как готовят спайс, но видеть не приходилось. Очень хочется взглянуть.

На входе их остановил строгий охранник, пожелавший знать, кто такой Хэн. После переговоров с Мууургхом родианец вручил им обоим бирки с надписью «гость» и защитные инфракрасные очки. И махнул рукой: идите, мол.

— Очки-то зачем? — спросил Хэн на родианском;

понимал он этот язык неплохо, но вот с произношением всегда возникали трудности. — Надо их надеть? Фиолетовые глаза охранника увлажнились.

— Да, пилот Драйго, — шумно высморкавшись, сказал он. — На нижних этажах запрещено пользоваться светом. Спуститесь на лифте. На каждом этаже делают спайс разного качества. Самые отборные и длинные нити — в самом низу, чтобы исключить любую возможность порчи их светом.

— Ладно-ладно, понял.

Хэн потянул Мууургха за собой на площадку турболифта между стеллажами с контейнерами.

— Давай посмотрим качественный товар, — предложил кореллианин.

Вообще-то Хэн надеялся, что сумеет незаметно прихватить с собой один-два, а то и больше симпатичных черных пузырьков. Если продать немного глиттерстима на стороне, можно значительно улучшить свое благосостояние. Хэн нажал кнопку самого нижнего этажа, и платформа, слегка покачиваясь, начала спуск. Через этаж свет отключился. Хэн нашарил очки, нацепил их, и зрение тут же вернулось, хотя теперь все было белое и черное. «Освещение» тут все же было: от крошечных, утопленных в стенах ламп. Турболифт полз вниз, Хэн разглядывал рабочих, сгорбившихся над столами, где были разложены кучки нитей, усеянных миниатюрными кристаллами.

В конце концов, шестью этажами ниже лифт со скрипом остановился; Хэн и Мууургх вышли.

— Ты что, раньше здесь не был? — негромко спросил кореллианин у телохранителя.

Шерсть на загривке Мууургх стояла дыбом, белые усы были встопорщены.

— Нет… — пробормотал тогорянин в ответ. — Моя народ прош-шивать равнина. Пещеры не возлюбить. Тьму не возлюбить. Муургх возрадоваться будет, когда пилот шелать уйти это мес-сто. Мууургх давать с-слово чес-сти, иначе мерс-ская тьма ходить нет.

— Держись, — посоветовал ему Соло. — Мы быстро. Я лишь одним глазком гляну и обратно.

В зал, похожий на пещеру, он вошел первым. Темноту заполнял легкий шорох, но в остальном все было тихо. Рядами стояли длинные столы, за которыми сидели или склонялись, в зависимости от анатомии, которой обладали он, она или оно, паломники. Много было людей. Некоторые при появлении чужаков подняли головы. Хэн вместе с Мууургхом подошли к надсмотрщице, волосатой деваронке, и назвали себя.

— Мои работники самые умелые, — с гордостью сообщила она, обводя когтистой лапой зал. — Требуется настоящее искусство, чтобы взвесить и отделить нужное количество нитей и получить необходимую дозу спайса. Важнее вес, хотя и чрезвычайно трудно выровнять нить, чтобы она активировалась целиком.

— Разве спайс не минерал? — удивился Хэн. — Я думал, его в шахтах добывают.

— Как правило, но как он формируется, нам не известно. Мы считаем, что спайс биологического происхождения, но не уверены в том. Его находили в подземных туннелях на Кесселе, и добыча идет в абсолютной тьме, как и здесь.

— То есть спайс надо сразу же запихать в футляр, так, что ли?

— Вот именно. Неправильно уложенные нити спутаются, их кристаллы сцепятся друг с другом и сотрутся в менее действенную, а следовательно, менее ценную пыль. Опытному работнику требуется час, чтобы должным

образом наполнить один-два флакона.

— Ясно, — впечатлился кореллианин. — Не возражаешь, если мы тут погуляем? Обещаю, что ничего не будем трогать.

— Отнюдь. Только попросту не отвлекать работников. Одно небрежное движение, как я сказала, может испортить целую партию.

— Я все понял, — сказал Хэн.

Нити неактивированного глиттерстима были черные, но Хэн умел слушать, а из услышанного делать выводы, а потому знал, что на свету они засияют синим. Кореллианин остановился возле рабочего человека и стал восхищенно наблюдать, как тот отделяет нити спайса друг от друга и с величайшей осторожностью выравнивает их. Нити обвивали пальцы работника, некоторые были мягче шелка, но грани крошечных кристаллов резали не хуже бритв. Рабочий поместил несколько спутавшихся нитей в крохотные тисочки и продолжил отделять их, пока все цепочки кристаллов не выровнялись должным образом. Пальцы рабочего двигались так проворно, что и не уследишь. Хэн отметил, что выбрал для наблюдения умелого работника… нет, работницу. Все-таки здорово эти паломники управляются с делом, которое требует точности и проворства. Хэн видел их вчера после Возрадования и всем скопом записал в тупоумных кретинов. Во всяком случае, именно такими они выглядели…

Работница распутала тугой клубок за какую-то минуту, а затем погрузила в переплетения нитей узконосые плоскогубцы, пристально вглядываясь в сочленение, где острые маленькие кристаллики сцепились друг с другом. Глитгерстим змейками извивался в ее ладонях, словно крошечные живые щупальца, поблескивая гранями. Одно быстрое, короткое движение, и клубок вдруг развернулся, и все нити сложились в нужном порядке.

Кроме одной.

Кристаллы разрезали кожу между указательным и большим пальцами, из глубокого пореза полилась кровь. Хэн судорожно вздохнул. Еще немного, и работница лишилась бы пальца. Работница зашипела от боли, затем что-то пробормотала на общегалактическом и зажала рану другой рукой, чтобы остановить кровотечение. Хэн, который собирался было уйти, замер на месте. Акцент! Паломница прилетела сюда с Кореллии. Разглядеть подробности под объемистым бесформенным одеянием и надвинутой на самый нос шапкой не удалось; глаза прятались за защитными очками. Но Хэн мог держать пари на что угодно, что под всей это оберткой — девушка, а не старуха. Паломница морщилась, изучая порез, развернулась на стуле, отведя руку подальше от рабочего стола, чтобы кровь капала на пол.

Вообще-то разговаривать с работниками не полагалось, но паломница сейчас не работала, так что фактически Хэн ничего не нарушал. Кровь все не унималась.

— Ты порезалась, — сказал пилот. — Хочешь, я позову надсмотрщицу, она тебе поможет?

Девушка — паломница была одного возраста с Хэном, может быть даже моложе, — вздрогнула и подняла голову. В инфракрасном освещении ее зеленовато-белое лицо казалось посмертной восковой маской. Да она света солнечного не видит, весь день в темноте.

— Нет, прошу вас, не надо, — быстро произнесла паломница, мягко сглатывая звуки (так-так, она с южного континента). Если меня отошлют в лазарет, я пропущу Возрадование.

Она содрогнулась при этой мысли — или, может быть, просто замерзла. Хэн успел продрогнуть, а ведь он здесь и часа не провел. Как это паломники выдерживают целый день в промозглой тьме?

— Но рана глубокая! — запротестовал Соло. Работница пожала равнодушно плечами.

— Кровь уже не идет.

И она была права.