Химера. Последний поход
Шрифт:
… Южане говорят супротив Химеры бьются. У нас сто воев её одну походя упокоили, а там все города не могут. Светоч наш ходил на Юг и чуть весь город не сжёг, пытаясь её одолеть, потому новые Валты боятся его теперь крепко, чуть Бориса Лунь не приговорили из-за страха…
….Ыыыы. — заорал кривым ртом пьянчужка под столом, получив ногой по рёбрами, заворчал что-то невнятное и успокоился. Допив воду шумными глотками, собрал остатки хлеба в карман, расплатившись с подавальщицей, вышел прочь с душной горницы, теперь можно и к братьям.
*****
Амбар вновь изменился, теперь перед ним
Натопленное помещение и говор десятки людей. У кострищ, обложенных камнем для сбора тепла, стояли полатья с ранеными в Мёртвом граде воями. Меж них белой тенью носилась Лариса, проверяла жар, повязки и состояние швов. Вот так спрятали последствия битвы с Ордой, людям же оставили на обозрение трофеи, полные сани добра и тяжёлые скорострелы. Зачем видеть тяжёлую борьбу и потери, слабость власти и боль ветеранов? Людям после Большой смуты хочется хороших новостей и уверенности в завтрашнем дне, а не кровь, раны и увечья.
Проходя к п побратимам, приветствовал призывников, Ларису, что лишь махнула мне рукой, не отвлекаясь на разговоры. К моему удивлению в амбаре был Мрак.
— Босик! Ты чего один разгуливаешь? — изумленно воскликнул Таран. — Нам Вязь историю рассказал, как нас бичевать будут, ежели с тобой чего случится.
Я лишь лениво отмахнулся, пытаясь собрать разные ниточки в общую картину.
— Новости? — пристально смотря в глаза, задал свой вопрос Куница. Получив мой утвердительный ответ, продолжил сообщать. — То, оч ем ты спрашивал. Бочонки одинаковы и по размеру и внешне, но тебе о том печалиться не стоит. Как Я разузнал, их смешают меж собой. О том Олег гуторил с Маруком, а у меня слух не хуже зрения. Если вздумаешь перечить отбытию в городище Афанасьево, тебя поддержит весь призыв. Но сказывается мне, ты готов к путешествию. Ты разузнал о монетах?
— Я грешил на Якова, но возможно ошибся. Точно не Амир.
— Вы о чем тут говорите? Ни черта морского не понял. — потом Таран махнул в сердцах рукой и схватил меня за повреждённые плечо. — Вопрос есть к тебе, Светоч. Попроси за меня Олега, семью проведать хочу. Сердце щемит, неспокойно мне что-то.
— Я сообщу септу о том, но не обещаю ответа. Сам знаешь, мы больше себе не принадлежим. Лишь Храму и Церкви. Я же хочу попросить вас сопровождать меня до Матерей. — откровенно ответил Тарану.
— Может пожрем чего… Сани с припасами только притащили, даже чугунки на огонь не ставили, а монеты для корчмы не раздобыли еще. — посетовал здоровяк. Мне было очень стыдно слышать такое от побратим а, сам то Я уже насытился на приёме у Отцов да и в трактире слегка пощипал снедь. Достав из внутреннего кармана припасы, передал Тарану. — На вот, перекуси.
— Опять лепешка? Ты меня второй раз от голодной смерти спасаешь. Держи, Куница, половину.
*****
— Амбар наполнился запахами приготовленной пищи. Под мой неодобрительный взгляд попадали призывники, что каким то чудом умудрились раздобыть хмельной напиток и теперь угощали им соседей и Раненых. Получив по голове деревяшкой от Ларисы, перестали спаивать подранков.
— Я
– начал было Таран, но увидев мою реакцию, смялся. — стал пить хмельное. Наказ Вязя хорошо помню. — на его откровенную ложь было смешно смотреть. Первым прыснул Куница, затем Я, компанию нам составил Мрак, загоготав на весь амбар. На нас начали оглядываться и, заразившись от веселья, принялись улыбаться или прятать смешок в кулак.
Плотно пообедав, мы собрались было уходить, как ко мне подошёл Сергей. Волокуши протянул мне дощечку. — Тут пробегал какой-то мутный. Велел тебе передать.
Кинув взгляд на буквицы, меня пробил озноб. "На том же месте, в то же время. М." Подчерк горбуна Я бы узнал и без подсказки. Кинув деревяшку в костёр и поблагодарил за новость Волокушу, засобирался в путь.
****
Церковь была строгая, но не лишена уюта. Свечи толщиной в детскую руку освещали небольшое помещение, купель и небольшие скамейки.
— Зачем пожаловали? Ежели просить за избавления от срамных болячек, то тут нет для вас настойки, обратитесь к Иветте-травнице. — зазвучал низкий женский голос, что привык командовать. Мои сопровождающие замешкались и стушевались.
— Милостью Матери-Сыра-Земли, мы вернулись с похода. Многих братьев отправили к Отцу-Грозное-Небо с достойной тризной. Но пришел Я по своей воле, дабы принять дом Матерей для служения и восхваления. — степенно и спокойно сообщил Я о цели своего визита.
— Я не ослышалась, воин хочет принять покровительство Матерей Церкви? — раздался удивлённый голос, этот был более мягким и нетребовательным.
— Назови себя и свой дом, вьюноша. — старым дребезжащим отозвалась третья Матерь.
— Я, младший септ Светоч Путеводный, Босик. Дома не имею, брат Храма и Церкви. — поклонившись занавеске, принялся терпеливо ждать. Издалека слышались шорохи, тихий шёпот трех Матерей, их споры и доводы. Наконец-то трое женщин покинули свои обители, для того, чтобы сообщить о своём решении.
— Мы готовы предоставить тебе свое покровитель с во и защиту, но ты должен объяснить, почему принял такое решение. Сколько на твоих руках крови? Не оспорят ли септы твоё решение.
— Я не разделяю и не выделяю ни Мать, ни Отца. Они равны над Людом и первые боги. Куда не посмотри, ты можешь их увидеть, куда не пойди, ты с ними встретишься. Нет ничего, что рождались бы не на Матери-Сыра-Земле и что может прожить без Отца-Грозное-Небо.
— Моими руками были убиты двое. Король ночи и человек, что хулил наших богов. Более живых и дышащих я не умертвлял. Моё решение послужить Матери, никто не вправе оспорить.
— Ещё совсем мальчишка, но без лишнего гонора и хвастовства. — глядя бесцветными глазами, произнесла старуха.
— Со своим видением богов и правды. — отозвалась женщина средних лет.
— Давно не было воев, что по убеждению пришли. — приятным голосом вещала Дева.
— Мы, согласны, кто твои поверенные? — спросила Старшая Мать.
— Мои побратимы, Таран и Куница. Простите, как к вам обращаться?
— Называй нас Мать. Молодая даёт жизнь, Средняя воспитывает, Старшая прощает. Иди с именем и под дланью нашей. Прощай, сын Церкви, брат Храма, Босик. Даем свое благословение.