Химеры урочища Икс
Шрифт:
– На нуле, - подтвердил Гусев, - оба компаса.
– И потом стрелки пошли влево?
– Влево, к осаркам.
– И остановились на 315 градусах?
– Ну, ты же писал.
– Александр Петрович, если стрелки пошли с 360 градусов к 315, а потом и до 306 дошли, то и в записи должно быть то же. А здесь - все наоборот! Ни черта не понимаю.
Действительно, все цифры стояли, поменявшись местами. Желая в этом все-таки разобраться, я вновь положил на скамейку карту и установил компас. Если верить прибору, за ночь наша избушка развернулась на 53 градуса! Именно на такую величину север оказался правее вчерашнего положения. Получалось, что стрелка была оттянута к западу еще до начала наблюдения. В этом случае
"Все равно виновата гроза она навела в осарках токи, которые и отклонили стрелку", - повторил я про себя вчерашнюю догадку. "'Да, такие грозы здесь бывают каждую пятницу, - ехидно пропищал в сознании чей-то голосок, - ровно в 20.00". Я не обратил на хама внимания.
Думать следовало о другом как вдвоем сделать работу за четверых. Предстояло составить хотя бы примерный план осарков, с помощью щупа поискать известковый щит над кратером (по словам Гусева, для засыпки кратера со "стрелами привезли 10-12 подвод извести. В "Очерках обозной жизни Ф.М. Решетников пишет: "Мы накладываем на телегу летом восемнадцать и двадцать пудов, а зимой и двадцать два пуда. Судя по всему, падение стрел произошло в теплое время года. Таким образом в яму могли навалить около трех тонн извести. При диаметре ямы в 10 метров толщина слоя извести составила бы порядка двух сантиметров, а с песком могла дойти до четырех), определиться с местом находки шара, отобрать пробы почвы и шлака, описать и заснять ямы, отобрать колонку верхового торфа, определить толщину верхнего слоя гумуса над шлаком осарков, найти и обследовать озеро, "появившееся в одну ночь", попытаться обнаружить на его берегах следы вывала леса и песчаный вал, поискать ненормальные растения.
С утра мы работали на осарках. Разрешения на проведение раскопок мы не имели, но даже обследование верхней части почвы показало, что, судя по всему, холм длиной метров в 60, шириной в 20 и толщиной в 2,5 метра сплошь состоял из шлака. Прямо сверху мы отбирали пористые куски, из которых выбегали рыжие муравьи. Был найден большой кусок шлака, очень похожий на крицу - слиток сыродутного железа из маленькой печи-домницы, такие крицы служили в Древней Руси не только сырьем для получения качественного железа и стали, но и своеобразной монетой. Неужели действительно вся эта огромная куча - отходы железоплавильного производства? А вот и кусок тяжелого зеленоватого шлака, о котором говорил Гусев, я поднял его - и в ямке заиграл малиновым цветом кусочек кирпича. Нет, это был не кирпич, а обломок глиняного цилиндрика, прикипевший к вспузыренному шлаку. Сопло! Я был прав! Да это - отходы железоплавильного производства. Куча - рукодельная. Наверняка где-то недалеко в старину располагалось и селение. Еще одно сопло - крупное и шестигранной формы, это уже позднее.
Простукивание щупом участка между большой ямой, которую я втайне считал кратером, и малой ямой (с осиной перед "валом") показало наличие какого-то уплотнения на глубине 2,7 метра, но определенно говорить об этом было нельзя: щуп постоянно останавливался натыкаясь на куски шлака; при более сильном ударе он разбивал их и уходил глубже, с еще большей легкостью острие щупа пронзало и слой уплотнения. Разобраться во всем этом было сложно.
Комары донимали. Утомившись, мы умылись на озере и сидели около костра у избушки.
– И все-таки я думаю, что шар находился в седьмой яме, - произнес Александр Петрович, указывая на самодельную карту: мы успели набросать план осарков и присвоить номера ямам - их оказалось около двадцати. Несмотря на неизбежные погрешности нарисованной от руки карты, мы уже имели возможность с помощью рулетки точно привязывать к поверхности по отмеченным ориентирам места археологических находок, точки отбора проб, результаты
– Очень уж много деревьев там выросло Даже если и разрешат копать, замучаемся корни рубить. А заметил, Александр Петрович, как деревья растут? Либо точно из центра ямы, либо по ее окружности.
– Да-а. Заросло все сильно. Отдохнем, поедим и пойдем на ТО озеро - к вечеру туда ходить нельзя.
Точность, с какой подтверждались рассказы Гусева, и его глубокая убежденность в действенности рекомендаций "стариков", помноженная на крестьянскую осторожность, оказывали на меня достаточно сильное воздействие.
Солнышко припекало. Суп булькал в котелке. Вчерашние страсти отошли уже в нашем сознании довольно далеко, когда в воздухе раздался сильный удар по металлу - что-то стукнуло по алюминиевому днищу лодки, стоявшей на боку; через кусты в 150 метрах от нас разглядеть ничего было невозможно.
– Странно, мы там только что были и никого...
– Я замолчал, подчинившись движению руки Гусева. Часы показывали 9.20.
6
Если сегодня запад все еще находился на юге, то, идя на восток, можно было попасть на север, но если юг уже был на месте, то мы могли двигаться и точно на север в надежде, что нас угораздит попасть на желанное "двойное" озеро. Погрешность в три километра на двухкилометровой дистанции представлялась сущим пустяком сравнительно с вопросом, посчастливится ли нам попасть обратно в домик, если север к тому времени надумает прогуляться до запада, питающего слабость к теплу, гонимому на восток...
Пройдя поле до конца, мы уперлись в уже знакомую нам канавку. В подзорную трубу в направлении озера, всего в километре от нас, виднелись редкие мертвые сосны; в этом месте, по сообщению Гусева, когда-то и бушевал низовой пожар. Форсирование полутораметровой канавки после вчерашнего ливня представлялось делом затруднительным. Кое-как по шесту мы перешли на другую сторону, на практике убедившись, что самый короткий путь здесь - не самый близкий.
По лесной дороге ездили редко, это было видно по следам. Зато по следам же можно было понять, что местные звери приобщились к культуре и вместо героических вояжей по кустам и буеракам предпочитали пользоваться дорогами; нас, уставших от суеты городских жителей, это возвращение в лоно цивилизации не радовало, да и не было уверенности, что просветительские идеи, внедрившись в лохматые головы аборигенов до уровня "равенство", уже дошли до категории "братство".
– Следы медведя, - Александр Петрович склонился над дорогой.
– Точнее, медведицы. Видишь, рядом отпечатки лап медвежонка. Давай-ка будем железом по железу постукивать; что у зверя в голове - неизвестно.
После вчерашнего разверзания хлябей небесных на дороге стояли огромные лужи. До озера, как нам сказали в поселке, нужно было перейти "через две гривки". Дорога понизилась, и болота теперь вплотную подступили к ней с обеих сторон. Иногда мы выходили из луж на участки дорожной грязи, и если их можно было считать "гривками", то озеро мы уже давно прошли.
– Погоди, Валерий, озера, я помню, видны были прямо слева от дороги, и перед поворотом на них здесь вот стояла старая сосна...
Мы, судя по всему, находились на какой-то гривке, так как деревья здесь были крупные. Справа и слева, подобные вымершим животным, громоздились пласты мха и земли, вывороченные вместе с корнями упавших деревьев. Среди них, возможно, была и старая сосна. Мы прошли еще дальше, мимо дерева с синей пластиковой лентой на ветке (что здесь было отмечено?), но озер не было. Медведица находилась где-то рядом; мы были на чужой территории, и злоупотреблять терпением мохнатой родительницы, от которой в случае чего спастись было невозможно, не стоило; по неопытности я недооценивал щекотливость ситуации, а Гусев, по опытности, вероятно, ее переоценивал.