Химеры
Шрифт:
— Какой? — Ярик стягивает с себя запылённую куртку, с бесцеремонностью встряхивает, я поморщился от клубов пыли.
— Сегодня должны спустить на воду первый корабль, уже послал за дядей Игнатом, наверное, он уже на верфи.
— Так надо бежать туда! — спохватился Ярик.
— Сначала вымойся…
— Само собой! — сын, скидывая на бегу одежду, ринулся баню.
— Хороший у нас парень растёт, — я обнимаю Ладу.
— Только слишком самостоятельный, — задумчиво произносит жена.
— Он уже совсем взрослый, скоро тринадцать, — многозначительно говорю я.
— Это так, — соглашается она. — А ты знаешь, он уже с девочкой встречается.
— Как
— Тебя не поймёшь, — улыбнулась Лада.
— Это совсем другое, — я грозно сдвигаю брови, — ему учиться надо, на ноги становиться.
— Извечный вопрос, — усмехается жена. — А помнишь, как меня замуж брал?
— Тогда время другое было, а здесь столько проблем.
— Проблемы мы сами себе создаём.
— Может быть, — соглашаюсь я. — Что-то Аскольда не видно, должен подойти, без него корабль мы спускать не будем.
— Вон он, лёгок на помине, — смеётся Лада и шмыгнула в дом приодеться.
Аскольд решительно заходит в калитку, идёт вглубь двора, останавливается у костра, многозначительно смотрит на меня, в его глазах нескрываемое торжество. Он скидывает с плеча потёртый кожаный чувал, садится рядом и бесцеремонно отхлёбывает чай из оставленной Ладой кружки.
— Не томи, — не выдерживаю я.
— Никита, ты всегда был нетерпеливым, — усмехается в свою козлиную бородку князь, отставляет кружку с чаем, пододвигает к себе чувал, развязывает верёвки и осторожно достаёт какую-то серую крупу. Затем, чувал относит далеко в сторону.
— Что это? — удивляюсь я.
— А вот что, — Аскольд небрежно бросает горсть в костёр. Происходит мощная вспышка и котелок срывается с треноги, взлетает выше крыши дома, нас засыпает пеплом и горящими углями. — Немного переборщил, — Аскольд сбивает с бороды огонь.
— Это порох?! — я радостно смеюсь, не обращая внимания на обожженное лицо.
— Первоклассный! — смеётся Аскольд, замечает в дверях дома потрясённую Ладу и вылетевшего из бани взъерошенного Ярика. — Ладушка, извини за котелок, я другой принесу.
— Дядя Аскольд, это порох? — ликуя, восклицает Ярик.
— Он… самый настоящий, мощнее китайского в десятки раз!
— У нас получилось! — я обнимаю друга. — Это прорыв!
— Теперь можно лить пушки и делать ружья, — князь Аскольд не скрывает своего торжества.
— Всё о войне думаете, — у Лады омрачилось лицо.
— Это наша гарантия мира, — вздёргивает бородку Аскольд.
— Он прав, — киваю я и заглядываю в чувал. — Целый мешок с порохом, как много!
— Для того, чтобы в клочья разнести весь твой дом, хватит, а обрушить скалы и сделать запруду, слишком мало, около тысячи таких мешочков нужно, — задумчиво почесал шею Аскольд.
— Но это разрешимо? — насторожился я.
— Обижаешь, — развёл руками мой друг и неожиданно бесшумно смеётся: — У нас уже всё изготовлено… хотел сделать тебе сюрприз, но глядя на твою озабоченную рожу, пришлось расколоться.
Повинуясь порыву, я сгребаю горсть пороха и как величайшую драгоценность сую в кожаный мешочек, тщательно стягиваю шнурком и сую в карман, Аскольд хмыкает: — Только к костру не прислоняйся этим местом. И вот ещё, чуть не забыл, с этим испытанием совсем из головы вылетело, первые деньги напечатали, я зарплату вам принёс, — он достаёт пачку светло-коричневых бумажек.
— Деньги? — у Лады глаза полезли на лоб.
— Ну, да, — рассеянно говорит князь, — давно уже было пора, люди жаловались, торговать неудобно. Я вам за три месяца по сотне дам.
— Это много? — спрашиваю я.
— Пока не знаю,
— Так что, ты нам дал столько же денег как и всем? — я удивлён и шокирован такой несправедливостью.
— Я говорю… это пока эксперимент, но в дальнейшем, я надеюсь… зарплату тебе увеличу, — с невозмутимостью произносит князь Аскольд.
На берегу озера собрался народ, всюду царит радостное оживление, Игнат прибыл как всегда недовольный, я официально назначаю его капитаном. Он демонстративно сплёвывает в мою сторону, но на трап зашёл, а я замечаю, как у этой сволочи, брызнули слёзы как у клоуна, когда он качнулся на палубе.
Команду, Игнат, подобрал лично, загрузились сетями и, под ликующие крики толпы, тут же вышли в море Лады, то есть — в озеро Лады. Я не случайно оговорился про море, это озеро по размерам не уступает знаменитому Байкалу, которое местные называют — священное море Байкал.
Получив деньги, Лада, не в силах сидеть на месте, тащит меня на рынок. На подросших жеребцах выезжаем на улицу. Когда-то давно их поймал в степи, долго выхаживал, затем дрессировал и вот результат, мы в сёдлах, как удобно, можно сказать, началась новая жизнь. Своего жеребца назвал Шпорой, много с ним было мороки, нрав дикий, никого не признаёт, лягается, кусается — настоящий зверь. Видел даже как он жрал сырое мясо, сразу видно — прирождённый вожак. Совсем недавно решил его объездить — это было что-то! Ощущение, словно обуздал дикого быка и хотя мы вроде друзья, он чуть не разорвал мне ногу, пытался скинуть, ржал как взлетающий реактивный лайнер. Но я, все же, сильнее, это он понял после двухчасовой сумасшедшей скачки, остановился — весь в пене, забрызгал одежду, даже седло промокло, но бешенство в раскалённых глазах исчезло. Я спрыгнул, он уткнулся тёплыми губами в ладонь, отвожу его к озеру, напоил, помыл, расчесал спутанную гриву, домой меня вёз как смирная овечка. Я боялся, что невзлюбит меня, но наоборот, Шпора привязался ко мне как к своему родителю. Но для других остался свирепым зверем, только Ладу терпит, да и Ярику разрешает себя чистить и мыть. А у Лады, напротив, коник попался спокойный, но выносливый, назвала его Соколиком.
Пахнет зеленью, дымом и свежестью с озера. Народ идёт с работы домой. Много знакомых лиц, на этой улице в основном мои родственники, друзья, знакомые. Но, проехав не более ста шагов, картина меняется. Всё чаще вижу незнакомцев и даже ощущаю, некоторые меня не знают, это не мудрено, наш город разросся до десяти тысяч. Почти каждый день кто-то да приходит. Очень часто люди идут к нам под защиту, Вилен Жданович совсем распоясался, наводит ужас на многочисленные поселения, разбросанные вдоль береговой полосы. Но есть те, кто устал от ежесекундной борьбы за существование, покидают посёлки-крепости в лесах и примыкают к нам, в основном это сильные, мужественные люди. Они рассказывают невероятные истории стычек с лесными людьми, с первобытным зверьём, говорят, продолжали бы дальше так жить — приспособились, но недавно в лесах стало появляться такое, что трудно описать. Житья от них нет, при встрече спастись трудно, хватают людей и утаскивают в свои подземелья. Эти существа настоящие монстры, отдалённо напоминают людей, но безобразны как прокажённые на последних стадиях, передвигаются как жабы, когти — позавидует Фредди Крюгер, кровь ядовитая, дыхание обжигает лёгкие — меня это волнует, догадываюсь, откуда ветер дует, до сих пор помню ночь в лесу у Разлома.