Химическая свадьба
Шрифт:
Сидя в кресле-качалке в ожидании настойчиво выпрошенного чая (она честно предложила сделать его самолично, но Снейп велел не суетиться на пустом месте и заверил, что справится), Иванна бесцельно рассматривала вдруг показавшуюся совсем мрачной комнату; в голове исподволь зрела предательская мысль о том, что делать ей, Иванне, здесь совсем нечего. На эмпатическую активность сейчас она была категорически непригодна, а находить нужные слова утешения никогда по-настоящему не умела. Придя в весьма удручённое расположение духа, Иванна донесла эту мысль до вернувшегося Снейпа. Тот с каменным выражением лица молча разлил принесённый чай по чашкам, сел на край кровати, выдержал тяжкую паузу и наконец, утомлённо вздохнув, сказал, что от Иванны ничего из вышеперечисленного не требуется, и он будет благодарен, если она просто посидит и молча посочувствует. Иванна послушно прикусила язык и сосредоточилась на чашке. Было
Тихое потрескивание огня в камине разбавляло отрешённое молчание Снейпа; Иванна поймала себя на отчаянном желании навестить родителей и завалиться где-нибудь в саду на шезлонг, обложившись кошками. Мгновенно оценив идею как гениальную, Иванна принялась уговаривать Снейпа отправиться в резиденцию Мачкевичей, причём немедленно — всё равно занятий уже не будет, да и вернуться оттуда, случись такая необходимость, можно быстро. Снейп возмущённо заявил, что не оставит своих подопечных до тех пор, пока те не отправятся по домам, и тут же добавил, что Иванне следует держаться от него как можно дальше, потому как очень скоро факт дружбы с ним станет весьма порочащим пятном на её репутации. Едва Иванна разразилась пламенной ответной речью, упрекая Снейпа в чёрствости и нежелании принять дружеское участие, как он вдруг жестом прервал её и, как будто прислушавшись к чему-то, встал и сказал, что с минуты на минуту заглянет Дамблдор. Мгновенно оценив приоритеты, Иванна поняла, что для всех будет лучше, если о её визите больше никто не узнает, выплеснула остатки чая в камин, сунула чашку под кровать, перекинулась в кошку и шмыгнула следом за чашкой.
Иванна ещё ни разу так сильно не жалела, что слушает не предназначенный для её ушей разговор. Дамблдор был сама участливость, ни словом не упомянув о Тёмном лорде, не спросив даже о том, что было на вчерашнем собрании, он говорил о неоценимой важности помощи Снейпа, о высших целях и о служении Добру. И всё ничего, если бы не назойливо повторяющийся лейтмотив искупления и возвращения долгов. Имя Лили Эванс ни разу не было произнесено вслух, но её призрак явственно проступал сквозь паутину слов Дамблдора; не спекулируй он так откровенно её памятью, Иванна, возможно, не усомнилась бы в его правоте. А пока ей оставалось только затаиться, бессильно выпуская и втягивая когти.
Когда Дамблдор ушёл, кошка выбралась из-под кровати и запрыгнула на колени Снейпа, который сел обратно на край кровати с совершенно опустошённым видом. Потоптавшись, кошка приподнялась на задних лапах, настойчиво ткнувшись передними в его плечо и боднув его в подбородок. Верно распознав в кошачьей активности требование прилечь, он буркнул «отстаньте», но всё же откинулся на покрывало. Одним прыжком кошка перебралась на кровать и улеглась, изогнувшись вокруг его головы. Недовольно морщась из-за щекотных вибрисс, он попытался почесать ухо и отогнать незваную соседку, но кошка тяпнула его за палец, устроилась поудобнее и замурчала. Руку пришлось убрать.
Неизвестно, засыпал ли Снейп, но Иванна, которой удалось задремать, проснулась под лекцию о хороших манерах, как раз на той части, что раскрывала всю глубину неправоты персон, регулярно засыпающих в обуви на чужих кроватях. Протерев глаза, она поняла, что морфировала обратно в человека; Снейп, который уже не смотрелся живым трупом, сидел в кресле-качалке и пил чай, увлечённо вещая на тему злоупотребления гостеприимством. Иванна зевнула, призвала из-под кровати свою чашку и, вежливо кивая и поддакивая, присоединилась к чаепитию.
До самого отъезда ей больше не случилось побывать в Хогвартсе и поговорить со Снейпом, Иванна так и не поняла, намеренно он её избегал или действительно был занят. Собственно, у неё самой неожиданно образовалось множество дел: сначала прилетела весьма недовольная сова от Янко, гружёная связкой рецептов на вычитку, затем преподаватели устроили совещание на тему организации досуга студентов, во время которого Иванна едва не заработала себе изжогу от непрестанных уничтожающих взглядов и ядовитых комментариев по делу и без в свой адрес со стороны Яблонской. Настроя на пикировку
— Вась, где Федька? Опять чего-то недорисовала?
— Нет, доктор Мачкевич, сказала, что с девочками попрощаться собирается. Политического убежища просить не планировала.
— Ладно… Тогда я тебя попрошу. Передай вот это Хоуп для профессора Снейпа. Одна нога здесь, другая там. И Федьку сюда пригони, а то придётся задерживать отбытие, и профессор Сальватьерра с неё три шкуры спустит.
Только что закончился прощальный пир, и студенты бродили туда-сюда по территории Хогвартса, прощаясь и обмениваясь адресами для переписки. Иванна, которая всю ночь сидела над созданием альтернативного коммуникационного артефакта, прикинула, что незаметно передать его лично в руки будет сложно, и поспешила воспользоваться силами молодого поколения, очень надеясь, что её творение ей не вернут. Результатом ударного двухдневного труда (точнее, труда двух ночей и половины дня) стала записная книжка — почти близнец той, что подарил ей на День рождения Снейп. Иванне удалось разыскать такой же экземпляр, только в чёрной обложке; и в своей, и в новой книжке она, разобрав переплёт, заменила восьмую от конца страницу. Новые листы были зачарованы так, чтобы синхронно отображать то, что на них пишут, и подпитывались от спрятанных под корешками магических сердечников (ими стали уже привычные волосы из гривы единорога, которые всё ещё были у Иванны в свободном доступе стараниями Тори).
Минута отбытия приближалась. Иванна ждала её с превеликим нетерпением: такой уютный и гостеприимный Хогвартс за эту неделю едва не начал казаться тюрьмой, и такая ассоциация ей категорически не нравилась. Взяв письменные принадлежности, Иванна забилась в угол кают-компании и попыталась отвлечься на написание статьи о снадобьях для кожи лица — Адя решила, что научно-популярный текст в дамском журнале положительно скажется на продажах. Просто запереться в каюте было нельзя: Сальватьерра, изо всех сил стараясь не скрипеть зубами, лично попросил её присутствовать на перекличке перед отбытием, чтобы на всякий случай ещё раз перепроверить, все ли студенты на месте. Иванну этот непрестанный зубовный скрежет уже успел достать: с того самого момента, как Сальватьерра явился на корабль, он держался с ней подчёркнуто отстранённо и время от времени принимался сверлить настороженным взглядом. Сальватьерра, разумеется, был уверен в незаметности своих манёвров, но Иванна, которой гордые, чрезмерно самодостаточные и мнительные мужчины были уже поперёк горла, прекрасно чувствовала, что он ежесекундно ожидает с её стороны разгромной критики за действия в рамках поста исполняющего обязанности директора. Вдохновения убеждать Сальватьерру в том, что она не видит никакой потребности сравнивать его компетентность с каркаровской, Иванна не имела, оттого охотно избегала контакта, решив по прибытии в Дурмштранг провести разъяснительную беседу с Ярославой — пусть та занимается его больным самолюбием.
В комплект к сальватьерровой паранойе веселья Иванне не уставала добавлять Яблонская, которая, стоило исчезнуть Каркарову, уже даже не пыталась сдерживать потоки яда и желчи, то уверяя всех, кто не успевал убраться из радиуса её поражения, что господин директор наконец-то наигрался и перестал выносить глупость и мерзкий характер доктора Мачкевич, то интересуясь, не передал ли он её преемнику вместе с прочими служебными полномочиями. Иванна старалась не показывать, как эти высказывания её бесят, но особых иллюзий, что Яблонская поверит, не питала.
— Вы здесь будете или в каюте?
Оторвавшись от написания вступительного слова, Иванна подняла глаза на подошедшую Фредерику. В кают-компанию постепенно подтягивались студенты: возле холодного камина толклись федорины заклятые подруги Романеску и Морозова, Бату Джангаров, у которого Федора одалживала мундир на Йольский бал, а так же Цветана Югова и Димитриос Заррас, ничем специфическим Иванне не запомнившиеся. Иванниного «ближнего круга» пока видно не было.
— В смысле — здесь или в каюте? — уточнила Иванна. — Я думала, нет такого выбора, нас всегда разгоняли по каютам.