Химио?сити
Шрифт:
– Давай уже свою карту, – буркнул К., – Что-нибудь да расскажу. Потом.
Девушка достала из сумочки сложенную в несколько раз бумагу. На толстом листе явно рукой мастера был начертан Радостьвилль – по форме напоминавший слегка неправильный круг. Синими чернилами были отмечены полезные для путешественника места.
– Смотри. Это пансион Матушки Зззз. Здесь можно покушать и закупиться бакалеей. Ну, и переночевать, конечно. Вот тут можно поискать работу. Какую именно не скажу. Не в курсе таких тонкостей. Но что-то обязательно найдётся. Ты поспрашивай. Только
– Понял. Место для ночлега тут одно. Я буду там. За историей приходи завтра утром – не ошибёшься. Спасибо говорить не стану. Мне ваш город с первой минуты не понравился. Точнее, город-то как раз и ничего. Но вот содержимое…
Хохотушка Хи нажала на рычажок и снова повеселела:
– К., можно просьбу?
– Нет.
– Я хочу взять тебя на руки. Можно?
– НЕТ!
– Пожалуйста! Ты не такой, как наши невырослики. Ну пожа-а-алуйста!
Лицо девушки сделалось умильным и просящим.
– Ладно. Только быстро. И чтоб без всяких там телячьих нежностей. Я не щенок. Я взрослый мужчина.
– Ты такой лапочка!
Она ухватила недовольного К. на руки, вскочила со скамейки и радостно закружилась по скверику – будто в вальсе.
Перед глазами путешественника замелькали позолоченные кроны деревьев. У него мгновенно закружилась голова. Прямо напротив лыбилось уродливое лицо с носом-румпелем, кошмарными порами, змеистыми прожилками глазных белков, извивающимися бровями, выщербленными желтоватыми зубами, между которых застряли лоскутки пищи. Всё это выглядело тошнотворно. Нельзя рассматривать человеческое лицо в таком увеличении. Оно становится похожим на морду рептилии.
– Эй, ну ты что! Перестань! Прекрати немедленно! Поставь на место, я сказал!
А она всё кружилась и кружилась, пока радость не покинула её, а лицо снова не сделалось безучастным – словно маска.
И в этот момент словно мироздание запнулось зубцами шестерен, заскрежетало, пошло трещинами, и К. вдруг почувствовал, что растёт, что члены его удлиняются рывками, и суставы трещат, и равнодушное лицо девушки прямо перед ним начинает уменьшаться, его захлёстывает выражениее немыслимого усилия, будто человеку вручили подержать резиновый мяч, а тот вдруг сделался чугунным, и несчастный первые мгновения пытается удержать предмет по инерции, вот только мышцы лица всегда обгоняют осознанные мысли, так что человек еще не знает, что уронит ношу, а лицо, о, лицо успевает среагировать – и столько в нём появляется на этот краткий миг отчаяния и понимания, что все усилия тщетны.
Но Хохотушка Хи не успевает уронить внезапно выросшего К., который вдруг сделался практически ей ровней, потому что мироздание снова проворачивается, с усилием, щёлканьем, масляным запахом и контурами, которые одновременно и радужные, и размытые, и резкие – как в момент, когда до несущегося на тебя чёрного дилижатома осталось пару метров.
Мироздание проворачивается со щёлканьем затвора, и снова всё становится на место –
На полрычажка.
Морок развеялся – будто ничего и не произошло. Путешественник моргнул и потряс головой.
Хи опустила К. на тротуар. Теперь, на мостовой, с несоразмерной картой подмышкой он выглядел глупо и знал это. Вдобавок кружилась голова, а к горлу подкатывало. Он отошёл на несколько шагов.
А потом подумал, что брезгливость брезгливостью, а полезные знакомства в чужом городе ему точно не повредят. Посмотрел снизу вверх на странную девушку. А вот так, чуть поодаль, она снова сделалась милой.
– Ладно. В эту секунду ваш город стал мне нравиться чуть больше. Пока что авансом. Я пошёл. До завтра.
– До встречи, малыш. Я обязательно приду. С тебя история. А с меня – экскурсия на Фабрику грёз. Ты обязательно должен увидеть. Это настоящее чудо!
К. не любил, когда последнее слово оставалось не за ним. Поэтому он распорядился тоном, не терпящим возражений:
– Завтра непременно надень платье с длинными рукавами.
5
Проклятая метаморфопсия! К. залез в карман и достал синий бархатистый чехол с вензелем «К-3». Створки клацнули, раскрываясь. Внутри лежали очки, которые К. извлёк и нацепил на нос, а футляр убрал обратно в карман.
Пропорции вернулись в норму. В конце концов, этот мир всего в три раза больше него. Не такая уж и фатальная разница.
Но когда накатывают приступы – как при хороводе с Хи – окружающая действительность распухает чрезмерно. Искажается. Становится громадной и уродливой.
Хорошо хоть очки пока что помогают, но для верности стоит проглотить пилюлю из пузырька в правом жилетном кармане.
Что он и сделал.
После чего развернул карту и двинулся по ориентирам к пометке «Сон». Начинало вечереть, и меньше всего одинокому путешественнику хотелось встретить ночь на незнакомой улице.
А больше всего хотелось подняться в гостиничный номер, рухнуть на удобную кровать и заснуть сном младенца.
Или праведника.
6
Темнело. Зажглись уличные фонари, и сумрак отступил под яркими световыми пятнами.
К. сворачивал с улицы на улицу, проходил под арками, которые пропускали трамвайные пути между домов. Почему-то линия таунхаусов, которые порой сменялись коттеджами или магазинчиками с витринами во всю стену, была непрерывной – словно весь город состоял из одной бесконечно изогнутой линии зданий.
Странно.
Несколько раз мимо протарахтели киоски-трамвайчики, как он их временно окрестил за незнанием правильного термина. По случаю сумрака они обзавелись легкомысленной иллюминацией, и народу на приставных креслицах прибавилось. Местные здоровилы скрашивали вечерний досуг.