Хирург и Она. Матрица?
Шрифт:
Даша съежилась. Хирург ее обнял.
– Понимаешь, некрасивость – это не душевная болезнь, как многие считают. Некрасивость, даже внешнее уродство это... это потенциал человечества. Это то, что заставляет человека шевелиться. Да, многие некрасивые люди уходят в тень, но другие достигают больших высот, а некоторые даже влекут за собой человечество...
– Это ты про мужчин. Это хромой Талейран, низкорослый Наполеон, рябой и сухой Сталин... А некрасивые женщины одиноки и несчастны. В них плюются, в них кончают, как в помойку.
– Ну
– Ты не прав. Красивые люди красивы по-разному. Вспомни красавцев-актеров. Они такие разные.
– Ну ладно, ладно, я заболтался. А ты себя считаешь некрасивой только потому что зарылась в своей конторе, доме, даче... Если бы ты знала, каким я был красивым, каким совершенным и счастливым, когда придумал как удлинить конечности за считанные недели. А когда я увидел Лору красавицей, то вовсе почувствовал себя Аполлоном.
– Я тоже чувствовала себя красивой, когда в саду расцветали цветы...
– Забудь о прошлой своей жизни. Мы сделаем тебя красивой. Давай, начнем, прямо сейчас. Вот ты кем хотела бы стать? В профессиональном смысле?
– Не знаю...
– Знаешь, знаешь. Одни хотят стать моряками, другие – вагоновожатыми, третьи космонавтами. Врубаешься? Какая профессия заставила бы тебя забыть обо всем? О зубах, о ногах, о рекламных буклетах?
– Мне скоро тридцать пять. Мне уже поздно думать о новой профессии...
– Один мой приятель, академик, выучил древнегреческий язык в восемьдесят один год. Очень ему хотелось Илиаду прочитать в подлиннике. Выучил, прочитал, и умер совершенно довольный.
Даша молчала.
– Ну, кем ты хотела бы стать? Говори, это важнее кривизны ног и ориентировки зубов.
– Месяц назад я видела документальный фильм. Одна американка... Ну, она ездила по свету и снимала животных. Три месяца снимала горилл в джунглях, потом три месяца – фаланг с каракуртами в Каракумах. Она была чем-то на меня похожа. И одновременно красива своей целеустремленностью... Я еще разозлилась, телевизор выключила. Она по свету в свое удовольствие едет, а я строительные смеси рекламирую... Ей хорошо. У нее – деньги. А кого деньги, тот может каракуртов снимать.
– Между прочим, трехмесячная экспедиция в гориллью Африку стоит всего лишь около шестидесяти тысяч долларов.
Даша закусила губу. Ей давали за квартиру и дачу шестьдесят тысяч. Что, он наводил справки? Похоже, он и в самом деле мошенник.
– А эти деньги у тебя есть, – продолжал Хирург, хмыкнув. – Ты можешь продать квартиру и дачу, получить деньги и смотаться в Австралию снимать аборигенов.
Хирург засмеялся получившейся шутке. Даша съежилась. Да, ей только аборигенов снимать.
– Снимешь что-нибудь этакое, получишь в Нэйчерэл джиграфик семьдесят тысяч и снова рванешь куда-нибудь в Аргентину.
– Я
– Этому можно научить за три дня. Главное – видеть аборигенов не так, как все. Или по-новому. Надо увидеть, присочинить что-нибудь из головы и тогда телекамера сама будет снимать...
– Можно я ее куплю?
– А почему ты у меня спрашиваешь?
– Так ты же будешь деньгами распоряжаться.
– А сколько у тебя набирается?
– Ты угадал.
– Шестьдесят тысяч?
– Да.
– Тогда можешь. И не покупай руководств по художественной и документальной съемке. Они только мозги на бок свернут. Вот моя дочь прекрасно рисовала, да что, прекрасно, талантливо рисовала, пока ее учить этому не начали. Талантливый человек – сам себе руководство. Его нельзя ничему научить, потому что он сам учитель.
Даша задумалась. У него дочь? А ведь говорил, что до Лоры у него никого не было.
– Ладно, не буду покупать никаких руководств, – ответила она, решив повернуть к этой теме поближе. – Так что у вас с олигархом вышло?
– Да ничего. Когда я поднялся, чтобы уйти, он пожал мне руку и тепло сказал, что я его достал и потому пожалею о своем решении. Я его довольно грубо охарактеризовал. Через неделю у меня умер безнадежный пациент, его родственники меня избили, намекнув потом, что сделали это по просьбе "одного большого человека". Потом главврач сказал, что мне лучше уволиться. Когда я уволился и вышел из больницы, у подъезда меня ждал "Мерседес" с Игорем Игоревичем. Увидев меня, он выскочил из машины, бросился с распростертыми объятиями, но я увернулся, охарактеризовал вторично, и ушел, не оборачиваясь...
– Странно что-то...
– Что странно?
– Большой человек в бутылку по мелочи полез...
– Странно, что из-за меня полез? – усмехнулся Хирург.
– Да. Большие люди, в общем, не тонут... А в частности, на косметических операциях он никак бы не выгреб.
– Ты не права... Лору я сделал на десять лет моложе. И не хирургически, а физиологически. А десять лет жизни бесценны.
– Понятно. А когда мы начнем? Точнее, когда ты начнешь?
– Сначала деньги, потом стулья... Я, пожалуй, еще выпью. Что-то я развоспоминался. Эта Лора... Я буду не я, если она не посинеет от зависти, когда тебя увидит.
– Вот почему ты хочешь меня переделать... Из-за Лоры... Ты ее по-прежнему любишь. И дочь у тебя от нее!
Хирург, помолчав, выдавил:
– Нет, не люблю. Это слово у меня с ней никак не связывается. Просто я – человек, и потому у меня есть прошлое, и еще я немножко мстительный. И Лора – одна из граней моего отношения к тебе, и пусть тебя это не беспокоит. Напротив, эта грань должна тебя радовать. Она добавит к твоей красоте несколько бесподобных черт.
Даша молчала. Хирург встал и пошел пить.