Хирург на районе (Записки районного хирурга)
Шрифт:
Так что мы начали ежемесячно отчислять по 10 % зарплаты в фонд семьи Быковых. А через неделю после получения первых денег Быковы сгорели всей семьей в собственном доме. Соседи рассказывали, что Быковы обрадовались и давай гулять, видимо, кто-то не потушил окурка, дом загорелся, и пьяницы зажарились заживо.
Истцы сгорели, а денежки с меня так и высчитывали, пока я не уехал из тех мест.
Этот случай и стал первым знаком, подтолкнувшим меня к отъезду. Было обидно из-за несправедливого обвинения, а еще из-за того, что главный врач от нас отвернулся.
Неприятностей
Семена Абрамовича Вайнштейна доставили с места происшествия в крайне тяжелом состоянии. Около десяти минут назад Вайнштейн попал под колеса автомобиля, когда перебегал дорогу в неположенном месте. Удар джипа пришелся на левую половину туловища, и у него лопнула селезенка.
На операции — полный живот крови и продолжающееся кровотечение. Селезенка практически оторвана от своей ножки. С неимоверным трудом я отыскал ножку органа в хлюпающей крови и наложил зажим. «Уф! Кровотечение остановлено! Осталось собрать кровь, перелить, что удастся обратно в организм, и ушить ножку селезенки». Кроме того, я решил выполнить и аутолиентрансплантацию — взять кусочек селезенки и вшить в сальник.
Селезенка — важный орган, она не только в кроветворении участвует, но и отвечает за иммунитет. Ее удаление бьет по защитным силам организма. В то время в специальных хирургических журналах появилось множество публикаций, призывающих при удалении селезенки вырезать небольшой фрагмент вне зоны повреждения, отмывать в растворе антибиотика и вшивать в брюшную полость.
Научно доказано, что вживленный таким образом кусок селезенки через полгода начинает функционировать как удаленный орган. В него прорастают кровеносные сосуды, и образуется собственная капсула. Под микроскопом он отличается от настоящей селезенки разве что размерами.
Я применил эти рекомендации на практике. К концу операции все показатели у пострадавшего пришли в норму, и последние швы я накладывал в прекрасном расположении духа. Моего настроения не омрачало даже то, что, торопясь в операционную, я забыл надеть фартук, и вся моя одежда от груди и ниже пропиталась кровью. С кожи кровь отмоется, трусы можно выкинуть, это мелочи. Главное — еще одна спасенная жизнь в нашу копилку славных дел!
На выходе из операционной меня перехватила довольно неприятная особа с огромной бородавкой на носу.
— Здравствуйте, я Циля Моисеевна, жена Семена Абрамовича, которого сейчас только что оперировали! — представилась она. — А вы, я так понимаю, доктор, который ему операцию делал?
— Да, это я. С вашим мужем все в порядке. Простите, я сейчас сменю одежду, умоюсь и все вам расскажу.
— Хорошо, хорошо, я подожду вас в палате, — лилейным голосом сообщила Циля Моисеевна.
Минут через пятнадцать, когда я зашел в палату к Вайнштейну, лицо его жены выражало высшую степень недовольства. Не придав особого значения подобный метаморфозе, я произнес:
— Операция прошла успешно, была приличная кровопотеря, но мы вовремя остановили кровотечение и восполнили кровопотерю. Правда, пришлось удалить
— Я-то слушаю! — злобно сказала мадам Вайнштейн. — Только я еще и кроме как слушать, еще и видеть могу!
— И что же вы видите? Что-то не так? Я же вам объяснил, что селезенку спасти не удалось, но кусочек я вшил, будет новая развиваться!
— Я не об этом, не о селезенке! Убрали и бог с ней!
— А в чем тогда дело? Чем вы не довольны?
— Чем? — переспросила владелица бородавки. — А где золото? — ее искривленный артритом палец показал на лежащего на кровати мужа. — Где золотая цепочка, где золотая печатка, где золотое обручальное кольцо? Где все это, я вас спрашиваю? Утром, когда мой муж уходил из дома, все эти вещи были на нем, а теперь, после вашей операции, они пропали, и никто не знает, где они есть! — Лицо мадам Вайнштейн от негодования налилось краской и стало напоминать сморщенную свеклу, покрытую крупными пупырями. — Вы, как заведующий, можете мне ответить, где золото?
— Послушайте, я боролся за жизнь вашего мужа, а не приглядывал за его вещами. Мне не до того было!
— Не до того было ему! А вот чтоб было до того, я сейчас же вызываю милицию! Пусть они решают!
— Подождите, зачем милицию? Давайте сами разберемся.
— Я уже разобралась! Никто ничего не видел, никто ничего не знает! Пока вы там мылись, я уже собственное расследование провела!
— Я, между прочим, мылся потому, что, спасая вашего мужа, весь в его крови выпачкался!
— Да мне наплевать, в чем вы там выпачкались! Верните золото, а то я вас так замараю, ни одна химчистка не отчистит!
— Послушайте, я не видел никакого золота!
— Значит так, юноша, или вы возвращаете мне украденные вещи, или я вызываю милицию!
— А, вызывайте! Черт с вами! — махнул я рукой.
Мне этот спектакль напомнил один известный анекдот, когда вечером к мужику, спасшему накануне тонувшего в реке еврейского мальчика, пришли домой его родственники и спросили: «Вы спасли нашего мальчика?» — «Я, но не стоит благодарностей!» — «Какие благодарности? Где его шапочка?»
Приехал майор милиции, приказал никому не отлучаться и предложил добровольно сдать украденное, мол, тогда ничего не будет.
— Майор, вы в самом деле думаете, что кто-то из нас взял это паршивое золото? — спросил я.
— Это, как вы сказали, паршивое золото стоит больше, чем вся ваша зарплата за двадцать лет работы хирургом. Это очень старинная работа, фамильная драгоценность, можно сказать, передается из поколения в поколение, — ледяным тоном пояснила Циля Моисеевна.
— Ничего я пока не думаю, — ответил майор. — Я делаю свою работу, а следствие покажет.
— Да это же глупость — красть в отделении, — возмутился я. — У нас сроду краж не было!