Хирург возвращается
Шрифт:
— Ясно! Мне все понятно! Я больше к вам не лезу! И вообще, делайте что хотите, я вам препятствия чинить не стану. Вы же именно этого так упорно добивались? Теперь каждый сам по себе!
— Кажется, вы меня не поняли. Что значит «каждый сам по себе»? Я добиваюсь только одного: чтобы мы с вами нашли взаимопонимание и наладили работу, чтобы пациенты не страдали.
— О-о! — Тут Зинаида Карповна впервые за все время нашего разговора позволила себе чуть улыбнуться. — Тут уж не сомневайтесь! Никто из больных не пострадает. До вашего приезда не
— Да я не о том!
— Все! Разговор окончен! — Она хлопает ладонью по столу, а потом более миролюбиво добавляет: — Правда, доктор, надо идти работать. Пора!
— Но мы еще не все обсудили!
— После! Надо идти к больным, вы же так за них печетесь.
— А вы нет?
— И я пекусь, поэтому хватит разводить демагогию и вперед, в палаты к больным! Мы и так обход не завершили из-за вашей мерзкой выходки!
— Хорошо, — я поднимаюсь со своего места, — надеюсь, вы услышали то, что я вам сказал. Будет время — договорим!
— Да-да! Обязательно договорим, но в другой раз. А сейчас надо идти работать!
— Тогда последний вопрос: когда у меня дежурства?
— Я график еще не составляла. Первое в следующую субботу — вас это устроит?
— Конечно, о чем разговор? Вы заведующая, вам и решать, когда мне дежурить.
— Ну, не знаю… а вдруг вас это не устроит?
— Устроит! — Я выхожу в коридор. Там уже собралась небольшая толпа персонала и пациентов, которые что-то негромко обсуждают, боязливо поглядывая на дверь кабинета.
— Ну, как вы? Живы? — тихо спрашивает Григорий Петрович.
— Все чудесно! — улыбаюсь я.
— Так, чего столпились? — раздается позади громкий окрик заведующей. Я оборачиваюсь и внимательно смотрю на нее. — Так, товарищи, расходитесь, продолжим обход! — Покосившись на меня, она договаривает уже более доброжелательно.
— Чудеса! — восхищенно говорит Ульяна Дмитриевна, старшая медсестра, когда заведующая вместе с Григорием и медсестрами скрывается в палате, а я несколько задерживаюсь. — Я, честно говоря, думала, сейчас будет ор до небес. Даже корвалолу припасла!
— С сегодняшнего дня все будет иначе, — спокойно замечаю я.
— Вы уверены? Что же вы ей такого наговорили?
— Говорю вам, все будет хорошо! С этого дня никто не станет вас оскорблять и изгаляться.
— Вы думаете, тирания рухнула? Хм! Зиночку голыми руками не возьмешь.
— А я не собираюсь ее брать голыми или одетыми руками. Я с ней побеседовал, и если она неглупая женщина, то задумается и перестанет пить из вас кровь.
— А если нет, то что тогда? — Старшая сестра пристально смотрит мне в глаза.
— Тогда я поговорю с ней еще раз. Сейчас, извините, у нас обход. — Я раскланиваюсь и бегу догонять процессию: они как раз подходит к моим палатам.
Я докладываю о пациентах в первой своей палате, заведующая внимательно осматривает каждого и молча, не сделав замечаний, проходит в следующую палату.
— Как дела, Вальтер? Кровотечение не возобновлялось? — спрашивает Зинаида Карповна у сидящего на кровати пациента.
— Угу! — кивает Вальтер, и на изможденном лице появляется жалкое подобие улыбки.
— Дмитрий Андреевич, какие планы относительно него?
— Если сегодня кровотечение не возобновится, то завтра выпишу, если вы, конечно, не возражаете. Сейчас рана затянулась коркой, отмечается повышение показателей красной крови: переливание сыграло свою роль. Рекомендации дам, а тут его зачем держать?
— А вдруг рецидив произойдет кровотечения?
— Значит, привезут к нам опять и будем лечить. А сейчас… Дома и стены помогают, ему нужен хороший уход и питание. С родственниками я переговорил, они не возражают. Да и сам больной стремится на выписку. — При этих словах Вальтер кивает и машет в сторону окна, давая понять, что полностью со мной согласен.
— Выписывайте, вам виднее! — крякает заведующая, и мы переходим к следующему пациенту.
К концу обхода на доктора Васильеву приятно посмотреть: добрая и внимательная женщина, со всеми доброжелательна и разговаривает простым человеческим языком. И не скажешь, что еще час назад от нее все шарахались в разные стороны!
Когда мы обсуждаем результаты обхода в ординаторской, в дверях показывается дежурная медсестра и тихо спрашивает:
— Зинаида Карповна, там к доктору Правдину в палату только что поступил больной с кровотечением. Группу крови определять?
— Откуда он взялся? — хмурится заведующая. — Как мимо меня просочился? Вам же известно, что вся госпитализация в отделение в дневное время происходит только с моего ведома!
— Да, Зинаида Карповна, — оправдывается девушка, — знаю! Но его из кабинета эндоскопии привезли, по экстренке.
— Всем добрый день! — В кабинет вваливается здоровый дядька, местный врач-эндоскопист, Родион Афанасьевич Бобров. Это колоритный молодчик лет пятидесяти, с небритой дней десять, сморщенной физиономией, с темно-зеленой шелковой лентой в седой жидкой косичке на лысеющем черепе и с массивным золотым кольцом в ухе. От него слегка фонит свежим перегаром и дешевым табаком. — Зина, не ругайся, это я его к вам направил. На него еще историю болезни не успели завести.
— Что там случилось? — морщится заведующая.
— Да понимаешь, — Бобров проходит в ординаторскую и заслоняет своей рослой фигурой почти все окно, — пришел мужик на плановую эндоскопию, ему на ВТЭК надо ехать с язвой. Положена гастроскопия.
— Дальше! — нетерпеливо перебивает его Зинаида Карповна. — Дальше что? Можешь покороче?
— Короче, у него огромная язва в желудке, которая два года не заживает, и в данный момент из нее продолжается значимое кровотечение.
— Так надо его в реанимацию было, а не к нам! — поднимается со стула заведующая.