Хирург возвращается
Шрифт:
Но он и в поликлинике успел отличиться. Привозят к нам в хирургию на «скорой» калеку: Костя взялся разрезать ему фурункул на предплечье, да так секанул острейшим скальпелем, что повредил лучевую артерию. У больного возникло сильнейшее кровотечение, Костя попытался самостоятельно прошить, так еще вдобавок сухожилие повредил. Хорошо, медсестра на приеме оказалась опытная: наложила жгут и вызвала «скорую». Мы боремся за жизнь пациента уже в стационаре, в операционной.
Вскоре в Карельске появилась какая-то женщина, из числа матерых поликлинических хирургов. Она развелась с мужем
В отдаленном фельдшерско-акушерском пункте на самом берегу Белого моря, в окружении непроходимых лесов, давно пустовало место фельдшера. Туда-то Костю и сосватали, благо обслуживаемого населения едва пятьсот человек — в основном работники местного рыбколхоза. Ловят семгу и чего-то там еще.
Костя поначалу обрадовался, попытался даже отвоевать миллион, положенный сельским медикам, но потерпел фиаско. Миллион-то дают только тем, кому нет тридцати пяти лет. Неуч погоревал да и отбыл в отдаленный фельдшерско-акушерский пункт. А оттуда не сбежишь — дорог нет, добираться можно либо по морю, либо на вертолете. Его, к примеру, забросил туда попутный вертолет, что вез запчасти к колхозным моторным лодкам. Перед отлетом Костя пришел попрощаться.
— Зря вы так со мной обошлись, Дмитрий Андреевич, — пожимая мне руку, мямлит он.
— Как «так»?
— Не по-человечески!
— Дурень ты, Кока! — приятельски хлопаю его по плечу в новеньком военном бушлате. Достал же где-то. — Я тебя от тюрьмы спас! Не знаю, как ты в Псковской области своей работал, свечку я не держал, однако допускать тебя к хирургии больше чем на пять шагов нельзя!
— Как же так? — краснеет мой оппонент. — Я хочу стать хорошим хирургом! Книжек с собой почти два ящика набрал, инструментов хирургических приобрел.
— А где ты умудрился достать инструменты?
— Я тут с военными познакомился. У них санчасть сократили, они мне и подарили! Все равно списанное, не пропадать же добру. Вот и куртку теплую отдали, почти новую!
— Это не куртка, а бушлат, — сухо говорю я. — А где это ты с ними познакомился?
— Так у себя в поликлинике, когда еще там работал. У них солдатик-водитель прищемил руку дверью машины. Они не хотели светиться у себя. Ну, вы понимаете?
— Понимаю, не хотели показываться в военной поликлинике или что там у них. И что?
— Да ничего. Сделал снимок — кости целые, отделался ушибами и ссадинами!
— А точно кости целые?
— Обижаете. Еще и рентгенолог снимок глянул. Мы разговорились, они меня угостили обедом в кафе, а после предложили медицинские инструменты забрать. А то они у них уже ржаветь стали. Что вы так на меня смотрите? Нет, не за деньги, абсолютно бесплатно!
— Я так на тебя сморю, Константин, чтобы ты эти инструменты мне отдал. А то натворишь еще дел! А так, в надежных руках, глядишь, и спасли бы кого…
— А почему вы решили, что они не в надежных руках?
— Костя, ты сам-то в это веришь?
— Разумеется! Я всем вам докажу, что я тоже хирург! — Он гордо вскидывает
— Да, чую, натворишь ты там делов…
— Не натворю, не переживайте!
— Я не за тебя переживаю, а за людей, которых ты собираешься пользовать! Вот что, Константин. Ты там, на ФАПе, самодеятельностью не занимайся: если что серьезное, сразу к нам отправляй. Вертолет пока худо-бедно летает, корабли плавают, в помощи не откажем.
Кока, полон сил и энергии, улетел в рыбколхоз, а у меня, скажу честно, душа не на месте. Это надо же, какой энтузиаст хирургии туда явится! Ворох книг прихватил, пуда полтора разных инструментов, включая набор для операций на трахее и сосудах. Просил отдать — ни в какую не соглашался. Мол, самому пригодится! Чтоб этим военным пусто стало!
Не знаю, как он там себя проявил: при мне пробыл там всего дней пять. Правда, тем же бортом, что занес его в эту Тмутаракань, прислал к нам пациента: пожилого бригадира Никифоровича.
Анисим Никифорович Гайдуков, несмотря на свои шестьдесят с хвостиком, еще трудится в рыбколхозе. Фигура весьма колоритная: среднего роста, но широк в кости, посеребренная борода смахивает формой на штыковую лопату, глаза голубые, с хитринкой. Здоровье еще позволяет вкалывать в совхозе, другой работы в округе днем с огнем не сыскать, а надо поднимать двоих малолетних внуков: одному пять лет, другому шесть. Дочь Анисима, беспутная баба, уехала три года назад на заработки в Питер, поначалу исправно звонила и деньги посылала, а последний год — ни слуху ни духу. Ее объявили в розыск, но безрезультатно. Пришлось Никифоровичу тряхнуть стариной: на пенсию особо не пожируешь.
Занятный мужик этот Гайдуков: семь классов образования, а послушать его — любого политика за пояс заткнет. Грамотно рассуждает, все больше примеры из жизненного опыта приводит. Там в лесу есть время поразмышлять.
Сейчас путина в самом разгаре: семга идет на нерест, а он совсем некстати выбыл из строя, причем надолго — язва закровоточила. Ему бы давно в больницу обратиться, но нет, все на потом откладывал. Дотянул до того, что еле тепленького привезли: бледный как полотно, часто дышит, давление почти не определяется, много потерял крови. Слава Богу, что Кока с вертолетом подвернулся, а то бы помер мужик. Язва старая, каллезная, сама ни за что не пройдет, спасет только операция!
Прооперировал я Анисима: убрал язву с частью желудка, кровь перелил, он и ожил. Уж на второй день сам встал с кровати прямо в реанимации, попросился в отделение. Я его уже не выписывал, передал Ивану Ильичу, тот и долечивал. Но за то незначительное время, что мы пообщались, он успел рассказать много интересного.
Оказывается, их рыбколхоз — самый настоящий колхоз, классического советского покроя. Он был организован сразу после Отечественной войны, а председатель руководит им еще с брежневских времен. Заготавливают они рыбу и красную икру, в буквальном смысле едят ее ложками и при этом не имеют ни гроша за душой. Зарплаты у них необычайно смешные: простой колхозник получает около шести тысяч в месяц, а бригадир — до десяти, и то при условии, что не сачкует, а работает не покладая рук.