Хирурги человеческих душ
Шрифт:
На что я надеялся? Чего хотел? Изначально Марина воспринималась мной жизнеутверждающим ликующим потоком, струящимся с небес. Всё упрямее в этот водопад вплетаются креповые, траурные тона.
В молодости я своим талантом покорял женщин, врываясь в их души, пронзая их интимное ядро. Далее уже ничего не стоило, походя брать их тела и взламывать их «лохматые сейфы». Цинично? Да! Подло? Да! Мерзко? Да! Но так было. С ними. Нынче – со мной. Увы, чую, что начинаю приедаться Марине. Грядёт час, когда она…
14 июня. Сегодня у нас с рандеву по злачному ночному Среднегорску на комиссионные, что капнули из Лахти на мой счёт. Марина хохочет и уверяет меня, что
«Уже не допишешь, господин Бухвостов, – вздохнул Подлужный, завершив чтение дневника. – Такова жизнь. И смерть. Стоп, Алый! Забудь эти экзистенциальные штучки. Не до них. Тэк-с, ты же подчеркнул некоторые места в откровениях этого антисоветского дегенерата. Где они?»
И следователь принялся перелистывать записи в обратном порядке, отыскивая собственные пометки, аккуратно сделанные на полях карандашом.
«Ага! – через минуту пробормотал Подлужный. – Вот: «…семейный приятель Арми… Я глянул во двор и увидел какого-то молодого кавказца… Подарил Мари фамильную вещицу… золотая цепочка с кулоном в виде фигурки Тельца».
И Подлужный, не мешкая, набрал номер телефона Бойцова. Тот взял трубку где-то на десятом-одиннадцатом зуммере аппарата.
– Ты чего, Ляксей, всегда такой настойчивый? – сходу догадался Николай, даже не дождавшись отзыва инициатора разговора.
– Смотри, какой проницательный, – не поскупился на комплимент абонент.
– А то! – хмыкнул оперативник. – Хотя, невелика заслуга. Кроме тебя все остальные знают, что больше четырёх вибраций по телефону это…
– Моветон, – подсказал следователь. – Так ведь есть веская причина.
– Говори.
– Коль, помнишь, Зотов подметил, что на шее у Марины Алькевич не было никаких украшений?
– Ну?
– Зачитываю выдержку из дневника Бухвостова. Он, к твоему сведению, называл Марину «Мари». Слушай: «Подарил Мари фамильную вещицу, сохранившуюся от покойной бабушки – золотую цепочку с кулоном в виде фигурки Тельца».
– Всё?
– Не всё. Я по этому поводу ещё раз проведу осмотр в квартире Алькевичей и допрошу друга Бухвостова – Ситова. Попрошу его сделать зарисовочку, если он видел эту фиговинку. Он же художник. А ты…
– …А угро пошукает по местам скупок, озадачит, кого надо, – опередил его Бойцов. – Теперь всё?
– Теперь всё.
Теперь, в самом деле, было всё. Ибо заканчивались изматывающие по накалу две недели в вершающая их пятница. И Подлужный помчался на вокзал Среднегорск II, чтобы оттуда электричкой отправиться на «партийно-профессорскую» дачу. Туда он вёз не только своё сердце и гостинцы, но и ошеломляющее сообщение о том, что скоро станет прокурором.
Глава седьмая
1
Наконец и долгожданная встреча с семьёй! Как на месте молодого папаши-следователя, поступили бы обычные мужчины? Да всецело отдались бы беспечной двухдневной передышке: играли бы с ребятнёй, тискали жену, парились в баньке, рыбачили на утренней зорьке, резались в шахматы с тестем, хвалили за уху и знатную закусь тёщу…
В общем, вкусили бы толику безудержного наслаждения от радостного жизненного пирога. А перед отъездом тактически грамотный глава молодой семьи, в минуты интимного расслабления, проинформировал бы жену, а уж потом и родню о том, что на горизонте замаячили весомые перемены: переезд и деятельность на ответственном государственном
Выдал бы по всем правилам семейной науки расчётливый мужчина залп свежих сведений «под занавес» – и в кусты, то есть – в город на предстоящую рабочую пятидневку. Пока-а бы в течение неё жена, тесть и тёща перемывали косточки отсутствующему кандидату в прокуроры, острота момента и спала бы.
Подлужный же, ввалившись через калитку в безмятежный идиллический деревенский уголок, как за ним и водится, с ходу всё испортил. Поцеловав жену, прижав к себе Сергуньку, взяв на руки Мишутку, он всех взбаламутил, выложив огорошивающую весть. Алексей беспечно и безапелляционно, как о деле давно решённом, заявил, что он со своим милым семейным выводком в ближайшем будущем переберётся на один прокурорский срок в Красносыльск.
– …Что? Красно-ссы-ыльск! – аж взвыла тёща Людмила Михайловна. – Да это ж дыра! – И как бы подтверждая сказанное, она, теряя светский лоск, под халатом в области поясницы поправила нижнее бельё. – Там только волкам жить, да оленям с вогулами. И туда Сергуньку и Мишутку? Не пущу!
– Да ты что?! – встала «на дыбы» и Татьяна, широко раскрыв, и без того огромные, чудесные синие-пресиние глаза. – Мог бы уж и шире тельняшку рвануть: «На Колыму!». Ты там, в городе, видимо, на жаре перегрелся?
– Красносыльск – практически край света, – отступил от «китайского нейтралитета»42 даже тесть Владимир Арсентьевич. – За ним уже республика Коми и Северный Ледовитый океан.
– Да вы не представляете, что это за сказочный край! – принялся расписывать северные красоты Алексей, заочно ознакомившийся с ними по книге «Среднегорская область». – Река Сылка, горы, грибы, ягоды, чистый воздух… Да что там воздух – озон! Олени…, – осёкся он, поймав гневный взор молодой супруги, и продолжал уже с меньшей патетикой. – Олени тоже есть. На самом севере района. Район же гигантский – половина Швейцарии. А квартира – трёхкомнатная, полногабаритная, в центре города.
– Ну и езжай в эту… тмутаракань, юный натуралист! – отбрила его жёнушка, измерив уничижающим взором. – Вечно ты, то в чёртову прокуратуру вступишь, то ещё куда-нибудь. Папа же хотел взять тебя к себе. Или мама бы пристроила. Так нет же, понесло по буеракам лазать да через трупы скакать.
– Приискали бы тёплое креслице, – степенно поддержал дочь отец. – Уж для зятька расстарался бы.
Профессор Серебряков за последний год резко продвинулся. Пошёл «в гору». Университетская кафедра экономики и планирования, которую он прежде возглавлял, в предыдущее десятилетие регулярно выполняла заказы областного исполнительного комитета по проблемам хозрасчёта, помогала верстать проекты регионального бюджета. С приходом к власти Горбачёва и с началом перестройки в стране, роль и значение академических институтов и научных проработок возросли. И нынешней весной Владимира Арсентьевича пригласили на постоянную работу в облисполком. Там он занял должность заместителя начальника планово-экономического управления. Входя в фавор, Серебряков мало-помалу менялся и психологически: стал резче в суждениях, независимее в поступках. Порой он пробовал подмять и Людмилу Михайловну, прежде безраздельно властвовавшую в семье.