Хищники (ил. Р.Клочкова)
Шрифт:
Следователь перечитала написанное. Что это означало? Явная неприязнь к Авдонину.
Поняв, что с дневником следует ознакомиться тщательней и в более удобной обстановке, Ольга Арчиловна решила взять его в «академгородок». Кто знает, может быть, придется приобщить к делу. Если отыщутся записи, как-то проливающие свет на вчерашнее происшествие в распадке…
Помимо дневника, следователь изъяла еще недавно полученное Осетровым письмо. От какого-то Меженцева А. В. Из Владивостока. Дагурова никогда не забывала уроки своей наставницы – Марии Акимовны Обретеновой. Вот и сейчас ей припомнился интересный случай
«А что и как мог спрятать в своем доме Осетров, что пролило бы свет на убийство?» – думала Дагурова. Она еще и еще раз тщательно осматривала, проверяла жилище лесника, его вещи, но, увы, ничего интересного, помимо дневника, обнаружить не удалось. Может быть, потому, что она действительно еще мало знает об Осетрове? Мария Акимовна говорила: «Обыск тогда эффективен, когда хорошо знаешь особенности обыскиваемого».
Судебный медик Иван Иванович Кабашкин вернулся в заповедник под вечер. Со своим делом он уже справился – заключение о результатах вскрытия трупа Лвдонина было закончено и подписано. До Турунгайша его подбросили на машине райбольницы, а в «академгородок» проводил сам Гай. По дороге Кабашкин интересовался у Федора Лукича, как нынче с грибами.
– Для осенних, благородных, еще рановато, но бабы носят…
У Веселых был заспанный вид. А у заспанного человека всегда какое-то подавленное настроение.
– Артем Корнеевич,– обратился к нему Иван Иванович,– а не сходить ли нам завтра по грибы?
– Мы же хотели лететь домой,– без всякого энтузиазма произнес эксперт-криминалист.
– Вертолет будет только вечером… Ну, решайтесь,– настаивал Кабашкин, стараясь расшевелить Артема Корнеевича.
– Можно,– подумав, ответил тот.
Гаю что-то хотелось спросить, может быть, узнать. Это чувствовалось по особому выражению глаз. Федор Лукич переминался с ноги на ногу. Но все же не решился.
– Жильем довольны?– только и задал он вопрос.
– Нормально,– пробасил Веселых.
– Рай! – откликнулся Кабашкин.– Недельку бы с удовольствием тут провел…
– За чем же дело стало? Берите отпуск, приезжайте. Устроим…
– Не волен,– с притворной грустью развел руками Иван Иванович.– Моя благоверная жить не может без моря… Раз в году обязательно подавай ей черноморский пляж, шторм не более чем в один балл… А так как на нашей бренной матушке-земле вновь воцарился матриархат…
– Что-то не замечал,– буркнул эксперт-криминалист. Кажется, болтовня медика его несколько раздражала.
– Точно,– засмеялся Кабашкин.– Окончательно и бесповоротно… Да это вам любой социолог подтвердит.– Иван Иванович, довольный, оглядел присутствующих, наслаждаясь произведенным эффектом, и вдруг без всякого перехода предложил: – По-моему, самое
– Спасибо,– благодарно ответил Гай.– С радостью бы…
– Вот и отлично! – загорелся Кабашкин.
– Но…– виновато произнес Гай.– Я дочь собираю. Завтра ей в Москву… С вами полетит на вертолете…
– Тогда другое дело. Неволить не имеем права…
– Да, вам молоко не приносили?– спросил Гай.
Кабашкин посмотрел на Веселых. Тот отрицательно покачал головой.
– Принесут,– пообещал директор и, пожелав приятного аппетита, вышел.
– Симпатичный мужик,– сказал Иван Иванович. И захлопотал, что-то напевая и гремя посудой.
Когда приступили к еде, раздался стук во входную дверь. Пришла уставшая Дагурова. Кабашкин тут же усадил следователя за стол.
И впервые за сутки Ольга Арчиловна почувствовала, как голодна. На этот раз она с удовольствием проглотила и рыбные консервы, и горох с кусками сала, предложенные медиком.
После ужина разговор незаметно перешел на дело.
– Кратко, но исчерпывающе,– сказала Дагурова, прочтя внимательно заключение судебно-медицинской экспертизы.
– Краткость – сестра таланта,– улыбнулся Иван Иванович.
– Значит, время смерти Авдонина вы указываете такое же, как его зафиксировала жена Резвых,– констатировала Ольга Арчиловна.
– Совершенно верно,– подтвердил Кабашкин.– В начале десятого вечера.
– Понимаете, что меня смущает…– Ольга Арчиловна обращалась одновременно к обоим собеседникам.– Почему пуля из ружья Осетрова попала Авдонину не в лоб, а чуть выше левого уха? Осетров показал при выходе на место происшествия, что они стояли друг против друга.– Она повернулась к Веселых.– Как это с точки зрения баллистики?
Артем Корнеевич со свойственной ему неторопливостью подумал, разгладил усы.
– А почему Авдонин должен был во время выстрела Осетрова смотреть прямо на него? Расстояние – тридцать метров. Сумерки. Авдонин мог в этот момент слегка повернуться, инстинктивно, в порядке самозащиты…
– Второе,– продолжала Дагурова.– Входное пулевое отверстие находится над левым ухом, а выходное – чуть ниже правого…
Ольга Арчиловна вопросительно посмотрела на Кабашкина, потом на Веселых, ожидая их пояснений.
– Рикошет,– первым ответил медик.
– Тоже вполне допустимо,– кивнул Артем Корнеевич.– Пуля двигалась под углом к кости. И, войдя в череп, изменила направление…
– Случается, значит?– спросила Дагурова.
– Ольга Арчиловна, случается такое, что вы даже представить себе не можете,– сказал Веселых.– Может произойти такой рикошет, предвидеть и рассчитать который не может даже ЭВМ… Например, круглая калиберная пуля. Охотники применяют… Бывает, ранит самого стрелявшего.
– Как это? – удивилась Ольга Арчиловна.
– О, это коварная пуля! При стрельбе она множественно отражается от окружающих предметов – камней, стволов деревьев, особенно мерзлых, зимой, и возвращается к охотнику.
– Представляю,– покачала головой Ольга Арчиловна.– Встретиться с таким случаем… Не завидую тому следователю.
– Голову сломать можно, это верно,– согласился эксперт-криминалист.
Как только речь коснулась его кровного дела, он оживился. Это заметили и Дагурова и Кабашкин.