Хищники (ил. Р.Клочкова)

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Вы хотите сказать, он прочесал на лыжах сто двадцать тысяч гектаров? – переспросила Дагурова. Она считала себя уже сибирячкой, и эта цифра показалась ей фантастической.

– Смекалистый мужик! Мотоцикл переделал в аэросани… А дедовским способом – на лыжах – ни в жизнь.

– Это другое дело… И сколько же шкурок он добывал за сезон?

– Точно я сейчас уже не помню… Соболей больше ста, белок, кажется, тридцать. Да еще норку, ондатру, зайцев… Этого товара, правда, поменьше, но ведь основное богатство – соболь!

Зашел

сотрудник отдела. Все те разрешения, которые были зарегистрированы в заповеднике Кедровом у Гая, вернули в управление с подробными отчетами. В них говорилось, что шкурки отстрелянных животных были использованы для научных исследований на кафедре, где преподавал Авдонин.

– Последнее разрешение было выдано 24 июля этого года,– сказал сотрудник отдела.– На отстрел одного соболя и одной куницы… Пока не вернули…

«Значит, разрешение выдано за три дня до гибели Авдонина»,– подумала следователь.

– У нас все как в аптеке,– сказал начальник отдела, когда они снова остались с Дагуровой одни.

– Да, с разрешениями у вас как будто порядок,– задумчиво сказала Ольга Арчиловна.

Начальник отдела с беспокойством посмотрел на нее.

– Система продумана,– подтвердил он.– Вы хотите сказать, в Кедровом браконьерничают?

– Есть подозрение,– кивнула следователь, решившись чуть-чуть приоткрыть завесу.

– Ай-я-яй! – покачал головой Леонид Павлович.– Не дай бог до высокого начальства дойдет…

– Я же сказала – подозрения…

– Ну да,– искренне сокрушался начальник отдела.– Если прокуратура взялась… Вы шутить не любите. Еще представление в Совет Министров бабахнете. Так некстати, очень некстати…

– А когда нарушения были кстати?– заметила Дагурова. Она не могла понять, что кроется за беспокойством начальника отдела. Боязнь, что сор вынесут из избы? А может, и сам Саженев наезжал к Гаю, как другие гости? На первый обход…

– Что верно, то верно,– вздохнул хозяин кабинета.– Но уж больно у нас серьезно относятся к выступлениям газет о нарушениях в заповедниках…

– Лучше, по-моему, когда нарушения вскрываются и виновные наказываются. Верно?

– Согласен с вами. Но есть и оборотная сторона. Стране нужны новые заповедники, новые заказники! Много! А как только мы ставим вопрос об этом, нас упрекают, что в уже существующих не можем навести порядок… Вот такие дела, дорогой товарищ следователь. Журналисты хотят сделать доброе дело, а получается… Конечно, сплеча рубить легче.

По тому, как он горячо произнес эти слова, Ольга Арчиловна поняла: Саженева действительно волнует свое дело, своя работа.

– Вы в Кедровом не бывали? – все же не удержалась она.

– Не пришлось. А что?

– Да нет, ничего,– ответила следователь, глянула на часы и удивилась: рабочий день подходил к концу…

Потом был обед (или ужин?) в кафе возле станции метро «Дзержинская». И когда Дагурова вышла на площадь, поливаемую упорным, надолго

зарядившим дождем, вспомнился родной Ленинград, летний Питер вот с таким же дождем и от этого уютными нарядными улицами с дрожащими на асфальте отблесками витрин магазинов. Захотелось побродить по городу, заглянуть к кому-нибудь из знакомых. Но таковых в Москве не было, разве что кое-кто из приятелей отца. Однако ни адресов, ни телефонов Ольга Арчиловна с собой не прихватила.

«Неужели в гостиницу?» – с тоской подумала она. И вдруг вспомнила: Авдонин, отец Эдгара Евгеньевича. На ее взгляд, встретиться с ним в этот час было вполне прилично. Да и дел на завтра более чем достаточно…

Предупрежденный по телефону о ее приезде, Евгений Пантелеевич встретил Дагурову в старых брюках, в курточке от лыжного костюма и в стоптанных домашних тапочках.

– Сразу нашли? – спросил Авдонин-старший, проводя гостью в маленькую комнатку, где было так тесно, что не хватало места для стульев. Сидеть пришлось на жестком узком диванчике.

Вдоль стен – сплошные стеллажи. На них книги вперемешку с различными инструментами и деталями. Тут же располагался небольшой верстачок. А в довершение всего – большой аквариум, который весело искрился пузырьками воздуха, непрерывно поднимающимися со дна.

– Вы отлично объяснили,– сказала Ольга Арчиловна. Хотя она и растерялась поначалу, сойдя с автобуса: ее обступило скопище стандартных домов.

– А я иногда путаюсь,– признался Авдонин-старший.– Хоть и въехал сюда четыре года назад, представьте себе, на прошлой неделе попал в соседний дом… Они все такие до ужаса одинаковые!

– Как в фильме «С легким паром…».

– Точно. Слава богу, вид отличный.– Евгений Пантелеевич показал в окно. За широкой лентой асфальта, по которой двигался непрерывный поток автомобилей, начинался лес.– Кольцевая дорога. Дальше– Московская область,– объяснил он. И вдруг спросил: – Знаете, как называют москвичи новые районы? Микрорайоны?

– Нет.

– Спальные города.– Он улыбнулся.– Мы здесь не живем. Только спим. В шесть часов утра я уже на остановке автобуса. А после работы домой доберешься, едва успеваешь поесть да прихватить часок телевизора – и на боковую…

Дверь в комнату осторожно отворилась, и на пороге появилась девчушка лет пяти, в брючках и в маечке, с плюшевым львом в руках.

– С Катькой совершено невозможно играть,– заявила она, подражая взрослым.

– Маргарита, вы нам мешаете,– строго сказал Авдонин, хотя в глазах у него светилась добрая улыбка.

Девочка бесшумно закрыла за собой дверь.

– Внучка? – спросила Дагурова.

– Разве я похож на дедушку? – Евгений Пантелеевич провел рукой по темным, почти без седины, волосам. И, не дождавшись ответа, сказал: – Дочь. Младшенькая. А всего их у меня,– он показал на пальцах,– трое. И все девочки.