Хитклиф

Хэйр-Серджент Лин

— Куда?

— В Европу. В длительную поездку по Италии, Франции, Испании, Нидерландам, может быть — России и Германии. Если вы выдержите испытание, то поедете в путешествие, каким завершает своё образование каждый светский молодой джентльмен.

— А если нет?

— Мне нужен управляющий в Ферндине; полагаю, вы сможете остаться в Англии и получить это место. Должность почётная, возможно, вам не по заслугам, однако это совсем не та радужная перспектива, которую я обещаю вам в случае успеха. Ну как, принимаете пари?

— Разумеется, принимаю, и твёрдо верю в успех.

— Ах, берегитесь. Самомнение — плохой советчик. Лучше призовите на помощь Осторожность и Осмотрительность. Однако

я рад, что вы согласились, поскольку уже выбрал дату приезда гостей и разослал приглашения.

Я ничуть не удивился и только спросил, кто будет.

— Полковника я пригласил ещё вчера, так что будет он, его жена и их племянник — мистер Линтон.

Линтон! Он сказал Линтон — племянник полковника Дэнта? Я тут же вообразил, что безвестный племянник — не кто иной, как Эдгар Линтон, мой отроческий соперник. Однако не мог же родственник полковника Дэнта оказаться тем самым Линтоном, чью слабую грудь я не раз мечтал проколоть кинжалом (и это несмотря на облагораживающее действие образования), чьё миловидное личико я и сейчас с наслаждением раскровянил бы кулаком; тем Линтоном, которого я много раз сотнями способов изничтожал во сне, к неизменному моему ликованию? Ведь это не может быть один и тот же человек! Я понимал, что в принципе это возможно, но вряд ли так оно есть. Линтон — фамилия распространённая, в округе — несколько десятков Линтонов, и любой из них может оказаться племянником полковника Дэнта. С чего бы здесь взяться моему Линтону? Если мы очутимся в одном и том же месте, мир рухнет и время остановится.

Мистер Эр громогласно вещал ещё минуты две: он рассказывал об остальных гостях, в том числе о двух молодых красавицах. Но меня интересовало одно.

— Этот племянник, — спросил я, — что вы о нём знаете?

Я старался говорить как бы между прочим, но мне это не удалось — вопрос прозвучал напряжённо. Хорошо хоть, лицо моё скрывал мрак.

— Почему вы спросили? — Мистер Эр чуял всякую странность в поведении, как собака чует дичь.

— Полковник Дэнт увидел меня и мысленно нас сравнил. Мне любопытно, действительно мы схожи.

— Ясно. — Очевидно, удовлетворённый ответом, мой собеседник отхлебнул вина и продолжил: — Вам надо будет приглядеться к нему поближе — он ваш сверстник и будет судить вас строже других. Дайте-ка вспомнить он гостил у дяди несколько лет назад, и я видел его разок. Он ничуть на вас не похож — по крайней мере, не походил тогда, — худенький, белокурый, начитанный и очень робкий, хотя полковник и говорит, что за последнее время он сильно изменился к лучшему. Полковник даже подумывает сделать его своим наследником. Вам не составит труда превзойти его под открытым небом, так что старайтесь держаться на улице. В гостиной ваши шансы уменьшатся. Насколько я помню, это был весьма утончённый молодой человек.

— Как, вы сказали, его фамилия?

— Линтон. Он, как и вы, с севера. Имя у него похоже на моё… Эдмунд… нет… Эдгар! Эдгар Линтон.

Эдгар Линтон! Это всё же он! Мой заклятый враг, словно вызванный чарами волшебника, материализовался передо мною из вечерней тьмы. Два мира, к которым я принадлежал, встретились, но не так, как мне грезилось: не ты чудом переступишь порог Торнфилда, но мой соперник, который презирает меня столь же сильно, сколь я его ненавижу. Что помешает ему разоблачить меня с порога? Я вообразил эту безумную сцену. Он входил в гостиную вместе с нарядно одетыми господами. Его голубые глаза встречаются с моими карими. Его брови легонько идут вверх. Он указывает на меня пальцем и говорит: «Этот человек — наглый самозванец, беглый чистильщик навоза. Пусть сейчас

же убирается на половину слуг».

Поначалу я запаниковал, но, когда первое потрясение прошло, понял, что опасения мои нелепы. Я повёл себя как преступник, хотя совесть моя чиста. Я не был связан с договором и, уйдя с Грозового Перевала, не нарушил общественных установлений. Моё положение в Торнфилде, хотя и странное, тоже не противоречит закону. Я называюсь настоящим именем, по крайней мере, тем именем, под которым себя знаю, — весь обман на совести мистера Эра, которому вздумалось выдать меня за своего племянника.

Но как предотвратить разоблачение со стороны молодого Линтона? По здравом размышлении я счёл, что это не так и сложно. Если он не ляпнет что-нибудь сдуру в первую же секунду, то дальше мистер Эр заткнёт ему рот своими представлениями — он назовёт меня своим племянником, а наследник Мызы Скворцов не станет в лицо обвинять во лжи человека, к которому приехал в гости. Это противоречило бы всему воспитанию молодого Линтона. Последующие, более вежливые расспросы я сумею упредить. Значит, главная моя забота — это чтобы он не проговорился в минуту встречи, дальше всё получится само собой. Я вспомнил, когда мы были детьми, неженка Линтон разревелся из-за того, что я капнул на него горячим яблочным соусом; с тех пор мы оба повзрослели, но его и теперь несложно будет припугнуть.

Мне пришлось на время отвлечься от своих мыслей. Мистер Эр встал и снова заговорил. Надо было его выслушать.

Он попросил дойти с ним до дома, который теперь погрузился в полную темноту, и только у двери горела свеча.

На пороге он обернулся и подчёркнуто вежливо пожал мне руку.

— Сегодняшняя вечеринка в конюшне была последней, — сказал он. — Придётся распрощаться со старыми привычками. С завтрашнего дня вы ужинаете со мной в большом доме.

Итак, через год я сделал ещё один шаг от скотского общества к человеческому. Достоин ли я этого, ещё предстояло доказать.

Я поблагодарил мистера Эра и впотьмах двинулся к себе. Мысли водоворотом проносились в моей голове, меня обступили видения будущего. Вдруг я понял, что на дорожке кто-то есть. Джон догнал меня и пошёл рядом.

— Я хочу вас кое о чём спросить, — начал он.

— Спрашивай, — ответил я. У меня не было настроения препираться, не то я спросил бы, кто дал ему право задавать мне вопросы и вообще откуда он взялся здесь в такую пору.

— Мистер Эр говорил с нами во время чая. Он сказал, что вы его племянник, который долго пропадал и теперь нашёлся.

— И что?

— Правду ли он говорил?

Я повернулся к Джону, хотя и не мог видеть его в темноте.

— Джон, зачем ты меня об этом спрашиваешь? Какая разница, правду сказал твой хозяин или ложь? В Торнфилде его слова — альфа и омега, начало и конец. Так это есть, так должно быть, и довольно с нас.

— Хозяин затеял тонкую игру.

— А если и так? У меня своя игра, да и у тебя тоже, если на то пошло.

— Игры играми, но все козыри у мистера Эдварда. Смотрите, мистер Хитклиф, не попадите впросак.

Он положил руку мне на плечо, но я сбросил её и пошёл прочь. Я устал от его карканья; всё, что он знал или подозревал, было пустяком по сравнению с предстоящим мне через неделю.

Значит, мне оставалась неделя на приятные размышления — как меня унизят, ославят выскочкой, а моего хозяина — предателем сословных интересов. А то можно пофантазировать, заглянуть на месяц вперёд и представить, как я буду болтаться на виселице за убийство Эдгара Линтона — ну может же случиться так, что я в запальчивости прирежу своего врага. С другой стороны, а вдруг я сумею превзойти себя и всех остальных, утру нос Линтону и ему подобным, стану самым гордым джентльменом на белом свете.