Хитклиф

Хэйр-Серджент Лин

Однако, как ни странно, шли дни, а я подзабыл обо всём этом и думать. Повинуясь внутреннему побуждению, я предоставил встречу с Линтоном будущему и всецело углубился в прошлое. И оно тревожило меня куда больше.

Кэти, я писал, что бросил тебя и бежал с Перевала после того, как подслушал твои слова. Ты говорила, что предпочитаешь общество Линтона моему и что выйти за меня значило бы унизиться. Эти роковые слова толкнули меня к действию; эти слова я запомнил — но что ты говорила перед ним?

Я дремал, незамеченный, на лавке неподалёку от скамьи, где ты беседовала с Нелли. Твой голос ворвался в мои сновидения и окончательно разбудил меня, когда ты произнесла моё имя. Затем я услышал фразу, которая

перевернула мою жизнь.

Но что было до этого? Сейчас, когда я ждал Линтона, мозг мой поневоле припоминал то, что постарался сразу забыть: узнай я это год назад, сердце моё бы разорвалось, меня бы просто не стало. Однако теперь, понуждаемый новообретённой силой, я поневоле вспомнил.

Ты помолвлена с Эдгаром Линтоном.

Ты сказала Нелли, что он сделала тебе предложение. Ты сказала ей, что согласилась.

Возможно ли это? Неужели я действительно это слышал, или злодейка-память, спекулируя на моих страхах, сыграла со мной недобрую шутку? Что ты кокетничаешь с Линтоном, для меня не новость, ты мучила меня этим не один год, но неужто это кокетство зашло так далеко?

Возможно ли? Или мне примерещилось? Снова и снова я вспоминал всю сцену — смертельную усталость, с которой я повалился на жёсткую лавку, отупение, забытьё… звуки голосов… радость от того, что слышу тебя… Нелли говорит, что меня здесь нет… Всё это было, не так ли? И тогда…

Дала ли ты Линтону слово в тот день? Об этом у меня до сих пор нет точных сведений, поскольку, как ты прочтёшь дальше, так и не было случая получить их. Теперь неважно. Как ты уже отчасти знаешь, а скоро узнаешь во всех подробностях, я предпринял некоторые шаги, чтобы сделать этот брак невозможным. К тому же завтра мы с тобой соединимся навеки. Что с того, если ты в своё время поводила Линтона за нос? Он ничтожество, пустота, ноль — его невозможно принимать всерьёз. За него бы ты вышла замуж? Это дикая мысль — порождение зловредной фантазии, не памяти.

Однако эта фантазия или воспоминание в некотором роде и утешала меня. В моём страшном сне ты говорила, что выйдешь за Линтона, но говорила и то, что не сможешь этого сделать. Твоя душа взбунтовалась. А я верю в твою душу, потому что она у нас с тобой — одна.

Возможно, это случай произошёл в мире грёз, играющем в моей жизни почти такую же роль, как и реальность. А может, всё было на самом деле? Если так, если ты и впрямь помолвлена с Линтоном, какой же я болван, что бежал, оставив ему поле брани. Однако чем бы я мог помешать? Я не мог предложить тебе стать женой нищего. Я имел право уйти, чтобы выбиться в люди. Но уйти, не предупредив тебя ни словом!

События, которые я сейчас описываю, произошли спустя год после моего ухода. Я верил в неизменность, нерушимость нашей с тобой связи, верил, что ты ЗНАЕШЬ, как я стремлюсь к тебе, ЗНАЕШЬ, что я вернусь — но так ли на самом деле прочна эта связь? Не разуверилась ли ты во мне? Не позабыла ли? Я должен был послать тебе весть, я решил это сделать, как только выведаю у Эдгара Линтона всё и пойму, что написать.

Наконец, за день или за два до приезда гостей мои терзания смягчило неожиданное и даже приятное чувство. Я понял, что увижу Линтона — человека, который видел тебя и говорил с тобой всего за несколько часов до нашей встречи. Он мог касаться (о боль!) твоей руки. Он принесёт с собой воздух, которым дышала ты, в его зрачках сохранится блеск твоих глаз. Мне было довольно и этого; я решил, что из скверны вашей близости я извлеку целительный бальзам. От лжеслужителя твоей любви я почерпну святость, обновлю собственное служение.

И эта странная радость крепла с каждым днём, ослабляя, а порой и заслоняя ненависть, которую я без сомнения должен был испытывать к удачливому

сопернику. Однако исследуя своё сердце, я находил не ненависть, а влечение; не злобу, но радостное предвкушение! Ещё удивительней (и это мучило меня особенно сильно), пытаясь вызвать в памяти твоё лицо, я всякий раз видел его — вы были неразличимы и неразделимы.

Так, ко дню приезда Эдгара Линтона я уже ждал, когда он переступи порог Торнфилд-холла, ждал нетерпеливо, всей душой мечтал приблизить эту минуту, как с замиранием сердца ждут прихода возлюбленной. Как ни силился я побороть это нелепое чувство, я жаждал изничтожить Эдгара Линтона не ударом моего тяжёлого кулака, но ураганным объятием моей мятущейся души.

8

Эдгар Линтон приехал-таки в Торнфилд.

Мы столкнулись в коридоре, глаза наши встретились. Вопреки моим ожиданиям, солнце не померкло и звёзды не обрушились с небес; вселенная продолжала вращаться как и в чём не бывало. Однако в тот миг, когда он впился в меня глазами, я понял: моя жизнь вступает в новую фазу.

Весь день до его приезда я прождал у окна в библиотеке. Наконец заскрипел гравий; перед домом остановилась роскошна карета. Эдгар вылез первым — тёмный костюм оттенял сияние его белокурых волос. Он стоял ко мне спиной, помогая сперва подагрику-дяде, затем — богато разодетой блондинке, по всей видимости, его тётушке. Полковник Дэнт что-то сказал, и Эдгар с улыбкой обернулся. Солнце ярко осветило его лицо. Сладостно-горькие воспоминания обступили меня: Эдгар Линтон был красив, как всегда, золотоволосый, с правильными чертами лица — в точности такой же, каким заходил к тебе вечером накануне моего побега. Неудивительно, что ты им восхищалась — даже я со смешанным чувством любовался точёным профилем молодого человека, тем изящным наклоном головы, с которым он вёл к дому свою тётушку. Но как и неделю назад, стоило мне только вообразить его (уж не колдун ли какой навёл на меня чары?), так и сейчас сквозь его облик проступали милые черты, каждое его движение напоминало о твоей несравненной пластике. Неужели Эдгар столько времени проводит с тобой, что перенял твои жесты, твои манеры? Или таинственным алхимическим превращением часть твоей души передалась ему, твоему мужскому двойнику, столь же щедро одарённому природой? Я не мог решить — если меня околдовали, то прочно.

Теперь мы стояли в прихожей лицом к лицу. Мистер Эр здоровался с друзьями. Эдгар ждал, разглядывая дом, как всякий новый посетитель. Я не сводил с него пристального взгляда. Сколько прекрасных видений пронеслось передо мной, умножаясь каждым взмахом его ресниц, каждым движением руки! Словно мы с ним стояли не между сыплющих французскими словечками, расфуфыренных господинчиков в зеркальной прихожей, но в дымной, подсвеченной медью кухне Грозового Перевала, где Нелли и Джозеф суетятся у огня, и дивное, страшное присутствие — ты — возмущает воздух между нами.

Сперва он безучастно скользнул по мне взглядом. Два удара сердца — и он резко обернулся. Брови его поползли вверх, он онемел. Я свирепо смотрел ему в глаза, мысленно уговаривая его молчать.

В эти напряжённые секунды я увидел себя его глазами: черноволосый, похожий на мавра дикарь с дерзким взором, неизвестно где раздобывший превосходный винного цвета бархатный костюм и расшитый золотом жилет — за этим обликом в сознании Линтона проступал нескладный тощий цыганёнок в заляпанных грязью кожаных штанах, чьей обязанностью было держать пони мисс Эрншо, покуда наездница любезничает со своим Эдгаром. Упомянутый конюх исчез год назад, очевидно, к радости Эдгара: его присутствие омрачало ухаживания Линтона за мисс Кэтрин Эрншо, так что без него стало куда лучше. И вот это уродливое лицо, только отмытое и оправленное в тонкое кружево, обнаруживается в сельском помещичьем доме.