Хитрый бизнес
Шрифт:
– Вообще-то это старая карточка. Мы теперь называемся «Джонни и кровоизлияния».
– Что? На визитке написано «Приход».
– Знаю, – сказал Уолли. – Мы только что поменяли название на «Джонни и кровоизлияния».
– Кровоизлияния? – спросил голос.
– То есть травмы, – уточнил Уолли.
– Я в курсе.
– Забавная была история, – начал Уолли. – Наш басист, Джонни, ввязался в… – Он умолк, прикинув, что эту историю потенциальному работодателю лучше не рассказывать.
– Идиотское название, – сказал голос.
Уолли не стал возражать, поскольку
– Расскажи про группу.
– Хорошо, – сказал Уолли, – в основном мы играем каверы рок-классики, но кроме этого…
– Нет, – сказал голос. – Мне нужно знать, бывает ли у кого-нибудь из группы морская болезнь?
– Нет. Думаю, нет.
– Группа, которая блюет на клиентов, мне не нужна, – сказал голос.
– Понимаю, – согласился Уолли.
– Двести долларов за ночь, – сказал голос. – Играете пять часов.
– Даже не знаю, – сказал Уолли. – За такую работу мы обычно берем…
– Двести долларов.
– Хорошо, – согласился Уолли.
– Знаешь «Кетовый садок»? Возле бухты?
– Ага. Собственно говоря, мы играли там пару…
– Судно отходит оттуда, – сказал голос. – «Феерия морей». Ты и остальные Кровотечения будьте там в полшестого.
– Кровоизлияния, – поправил Уолли. – Джонни и Кровоизлияния.
– Идиотское название, – сказал голос и дал отбой.
Эстель собиралась укусить Малыша Сумо. Фэй видела это по ее глазам.
Малыш Сумо был самый неприятный ребенок в группе «Крох-а-Рама», куда Фэй водила Эстель три раза в неделю, чтобы она поиграла с другими детьми. Правда, воспитательница «Крох-а-Рамы» не называла это «играть». Она говорила «взаимодействовать». Подобные слова воспитательница стала употреблять, закончив курсы детского развития. Если Эстель пыталась положить мячик в корзинку, воспитательница «Крох-а-Рамы» объясняла Фэй, что ребенок развивает навыки пространственных взаимоотношений. Ее любимое слово было «когнитивный».
Фэй это казалось очень забавным, но ей было не с кем поделиться. Остальные мамы, судя по всему, воспринимали воспитательницу «Крох-а-Рамы» всерьез. Фэй чувствовала себе неуютно в этой группе, и не только потому, что она была единственной мамой, которая водила восьмилетний «форд-проуб», а не новенький внедорожник размером с автофургон. Фэй подозревала, что она единственная работающая мама в группе. И знала наверняка, что она единственная мама, которая по ночам надевает короткое платье и подает коктейли распускающим руки дебилам на плавучем казино.
Так что Фэй была не в восторге от «Крох-а-Рамы», особенно потому, что она стоила ей денег, которые у нее не всегда были, и сна, в котором она отчаянно нуждалась после долгих ночей на судне. Но Эстель «Крох-а-Раму» обожала и ладила со всеми детьми. Кроме Малыша Сумо.
Малыш Сумо, которого на самом деле звали Кристофер, для своих полутора лет был весьма крупным-ребенком и весил фунтов сорок – на тринадцать фунтов больше, чем Эстель. Малыш Сумо был собственником, и в данный момент доводил Эстель до белого каления, отбирая погремушки. Погремушек было много – хватало на всех, – но стоило Эстель взять
Тогда Малыш Сумо бросал ту, что у него в руках, снова вопил «МОЕ!» и отбирал новую погремушку.
Фэй видела, что Эстель надоело делиться, и она уже почти готова отомстить. Фэй все ждала, что мать Малыша Сумо предпримет какие-нибудь меры, но Мамаша Сумо только улыбалась прелестному поведению своего сыночка.
Фэй недолюбливала Мамашу Сумо. Однажды, когда класс занимался развитием одного из когнитивных навыков, играя в «Марш, марш кругом», Фэй позвонил на мобильный ее бывший муж, взбешенный письмом по поводу задержек алиментов, которое прислал ему адвокат Фэй. Фэй маршировала, держа телефон в одной руке, ручку Эстель – в другой.
– Тодд, я не могу сейчас разговаривать, – прошептала она.
– Хочешь еще одной судебной тяжбы? – спросил Тодд. – Этого ты хочешь? – Тодд обожал судиться. На судебные издержки он тратил значительно больше той суммы, которую должен был перевести Фэй, но считал, что дополнительные расходы того стоили.
– Нет, Тодд, – прошептала Фэй. – Я не хочу судиться. Я только хочу, чтобы ты выполнил свои…
– Ну, так ты получишь еще одну судебную тяжбу, – сказал Тодд и бросил трубку.
– Блядь, – сказала Фэй. Она произнесла это тихо, но маршировавшая впереди Мамаша Сумо услышала и, обернувшись, бросила на нее свирепый взгляд.
– Извините, – сказала Фэй.
– Здесь не следует так разговаривать, – сказала Мамаша Сумо.
– Я понимаю. Простите, пожалуйста.
– У маленьких деток большие ушки, – заявила Мамаша Сумо.
У твоего сынка еще и задница большая, подумала Фэй, но сказала только:
– Послушайте, я ведь извинилась. Дети ничего не слышали. У меня личные неприятности, из-за которых…
Но Мамаша Сумо, испытывая чувство морального превосходства, отвернулась и с праведным видом замаршировала дальше. Позже Фэй видела, как она разговаривает с воспитательницей «Крох-а-Рамы», которая после занятий отвела Фэй в сторону и прочла ей лекцию о несоответствующих контекстах для агрессивной вербализации.
С тех пор Фэй не разговаривала с Мамашей Сумо, но сейчас приблизилась, увидев, что выведенная из себя Эстель вырывает свою погремушку из рук Малыша Сумо.
– МОЯ! – сказал Малыш Сумо, наваливаясь на Эстель с протянутыми руками.
Эстель раскрыла рот с явным желанием цапнуть пухлую ручонку Малыша Сумо.
– Нет! – сказала Фэй, подхватив Эстель на руки. – Мы не кусаемся, Эстель. Мы никогда не кусаемся.
– МОЯ! – завопил Малыш Сумо, увидев, как погремушка, все еще в руках Эстель, взмыла из пределов досягаемости.
Мамаша Сумо была вне себя.
– Она хотела его укусить] – заявила она Фэй. – Хотела укусить моего сына!
Девять мамаш в комнате повернули головы в их сторону.