Хижина в горах

Браун Сандра

Стоя к ней спиной, он произнес:

– Я бы узнал.

Мрачный тон и отстраненность предполагали подтекст в этой простой фразе. И когда Эмори поняла смысл, осознание того, что он отвергает ее, навалилось на нее с такой же тяжестью, что и его куртка накануне.

– Но этого никогда не случится, верно? Как только я окажусь дома, мы никогда больше не увидимся.

– Да.

Он ответил прямо. Не придумывал никаких условий. Он объявил об этом, как об окончательном решении.

Эмори не знала, что сказать. Но даже если бы она знала,

то едва ли смогла бы произнести хотя бы слово. Горло у нее перехватило от эмоций, которые ей не следовало бы испытывать. При мысли о возвращении домой ей следовало бы испытать чувство облегчения и счастливого предвкушения. Вместо этого она испытала отчаяние.

Разумеется, как только она вернется к своей жизни, она справится с этой глупой и необъяснимой печалью. Она любит свою работу и своих пациентов. Впереди ее ждет марафон. На нее рассчитывают люди. Как только она попадет домой, у нее не будет свободного времени. Ей придется сразу вернуться к делам и наверстать упущенное время, то время, которое она провела в этой хижине.

И очень быстро эти несколько дней покажутся ей сном.

Но почему у нее такое чувство, что она проснулась до того, как сон подошел к счастливому концу?

Прервав поток ее мыслей, мужчина предложил:

– Если хочешь что-нибудь съесть, не стесняйся.

– Я не голодна.

Судя по всему, ему есть тоже не хотелось. Кухонная зона была темной. Он взял книгу с одной из полок и пошел с ней к шезлонгу.

– Возможно, ты не так уверен по поводу намерений Флойдов, как ты хочешь меня уверить, – сказала Эмори.

Когда он поднял на нее глаза, она кивком указала на пистолет, лежавший на придиванном столике под настольной лампой на расстоянии вытянутой руки.

– Они не показывались, – ответил он, – но я мог и ошибиться.

Эмори села на диван.

– Откуда ты узнал, что это были братья Лизы?

С отсутствующим видом он провел кончиками пальцев по названию на обложке книги.

– Я не знал, пока она мне не сказала. Лиза так не хотела, чтобы кто-то узнал о ребенке, даже когда она его потеряла. Думаю, любая пятнадцатилетняя девочка в такой ситуации боялась бы того, чтобы о ее положении узнали. Но Лиза особенно настаивала на том, чтобы не узнала Полина.

А в это время эти мерзавцы пили пиво. Их просто забавляло ее положение. И я вдруг понял почему. Это было их домашней шуткой. Я надеялся, что ошибся. Но когда я спросил Лизу напрямую, она расплакалась и рассказала мне.

Эмори обхватила себя за локти.

– Это был единственный случай? – с надеждой спросила она.

– Нет. По словам Лизы, это длится достаточно давно.

– Как Полина могла этого не замечать?

– Она знает, Док. Разумеется, знает, но не признается, пожалуй, даже самой себе, что ей все известно. Как ты думаешь, почему она отправила Лизу жить в город к своей сестре и зятю?

Эмори уперлась локтями в колени и обхватила голову руками.

– Это непристойно. Читаешь об этом, слышишь рассказы в новостях, но мне очень

трудно поверить, что такие вещи происходят в реальности.

Мужчина невесело рассмеялся.

– О, такое случается. Бывает еще хуже. Твой милый, чистый мир защищает тебя от уродливой стороны нашего общества.

Эмори опустила руки.

– Не смей этого делать.

– Чего?

– Так оскорблять меня.

– Я не…

– Нет, ты меня оскорбил, – Эмори встала. – Я ничего не могу поделать с тем, что мои родители были богаты. Я не по своей воле появилась на свет в милом, чистом мире, как и Лиза ничего не может поделать с обстоятельствами своего рождения.

Он отложил книгу и провел пальцами по волосам.

– Ты права. Я прошу прощения, я погорячился.

– И не относись ко мне покровительственно.

– Я этого не делал.

– Еще немного, и ты снова назовешь меня благодетелем человечества.

Он встал с кресла.

– Ладно, тогда подскажи мне такие слова, которые не будут тебя раздражать.

Все еще сердитая, она спросила:

– Что будет с Лизой?

– Надо надеяться, что тетя и дядя возьмут ее обратно.

– Мне не показалось, что у этих людей добрая душа. В приемной семье ей, возможно, будет лучше.

– В приемной семье?

– Социальные службы могут найти для Лизы новый дом.

– Что?

– Социальные службы это…

– Я знаю, что такое социальные службы, – оскорбленно парировал он. – Но чтобы они начали действовать, Лизе придется заявить о сексуальном насилии.

– Разумеется, она заявит об этом!

– Пока что она этого не сделала.

– Но сделает! Этим двум дегенератам место в тюрьме.

– Согласен. Но этого никогда не случится. Никогда.

– О чем ты говоришь?

– Я знаю, как они настроены, Док. Это менталитет клана. Они будут защищать своего. Полина пыталась ничего не видеть до последней минуты. И будет продолжать это делать. Она разберется с этим, но вне закона и без вмешательства властей.

– Если ни она, ни Лиза не сообщат об этом, если ты тоже этого не сделаешь, тогда это сделаю я.

– И ты поступишь так с Лизой? Заставишь ее терпеть последствия такого поступка? Ведь Норман и Уилл обязательно отыграются и на ней, и на их матери. Им придется несладко.

– Значит, нам следует смотреть в другую сторону и позволить, чтобы изнасилование сошло им с рук?

Он промолчал, но Эмори содрогнулась, увидев выражение его лица.

– Что ты собираешься предпринять? – она перевела взгляд на пистолет. – Ты не можешь убить их.

Он выдержал ее взгляд, потом отошел к камину и начал ворошить поленья кочергой.

– Не твоя проблема.

– Ты сделал это моей проблемой.

– Что ж, с этой минуты так не будет.

Эмори собралась было парировать, но заметила четкие движения его сильных рук. Ни одно движение не было напрасным, каждое было обдуманным. Эмори снова почувствовала комок в горле.