Хлад 4

Каменев Алекс

И вот фигура в униформе вроде на посту, но мысли ее обладателя заняты совершенно другим, и подъезжающий фургон не кажется подозрительным, хотя по графику он прибыл раньше на целый час. Но внешне это тот же фургон, который неоднократно принимали здесь раньше, поэтому если что-то и шелохнулось в душе, то быстро погасло под влиянием мыслей о приятном сегодняшнем вечере с услужливой и готовой на все девицей.

Охранник расслабленной походкой подходит к фургону, рука не на открытой кобуре, как должно быть по протоколу, а болтается вдоль тела. Его приятель в будке уже тянется

к кнопке, готов поднять балку шлагбаума, способную остановить разогнавшийся грузовик. На улице жара, высоко висит аризонское солнце, вокруг пустынная местность от которой поднимается горячий воздух.

— Путевой лист, — говорит простофиля.

И ловит ртом бронебойную пулю. Разлетаются осколки зубов, свинцовая смерть проходит дальше, превращая мозги в жидкую кашу. Тело уже мертво, но еще стоит на ногах, чтобы через секунду рухнуть, как подкошенный столб.

Второй в будке наконец-то понимает, что что-то не то, пальцы вместо кнопки шлагбаума тянутся к сигналу тревоги. Поздно. Пистолет с глушителем плюется второй раз, пуля перебивает позвоночный столб, не давая нейронам донести приказ от мозга к конечностям. Рука плетью провисает, не успев добраться до тревоги, следом валится тело.

— Готово, — деловито сообщает водитель фургона в гарнитуру микрофона.

Напарник выскакивает с другой стороны машины, подбегает к будке и бьет через окошко по пульту охраны. Балка шлагбаума вздрагивает и поднимается вверх. Дорога свободна, фургон трогается, въезжая на огороженную сетчатым забором территорию.

Начинается отчет.

— Двадцать минут, — глухо раздается в эфире на канале общей связи.

— Принято.

Объект «Стратегический резерв» имеет несколько зданий на поверхности, в основном административного назначения. Главные помещения скрываются внизу под землей на глубине многих десятков метров. Несколько уровней, огромный грузовой лифт, и плавный съезд, идущий расходящейся спиралью для грузовиков, не помещающихся на спускаемую платформу.

Подъезжает вторая машина, я открываю дверь, выбираюсь наружу. Нога ступает на раскаленный асфальт. По лицу скользит гримаса неудовольствиям, никогда не любил жару, особенно если дело происходит в пустыни, пусть даже аризонской.

— Внешняя связь отрезана, — сообщает вставшая рядом Даниэла. Как и кадавры, сегодня она в боевом облачении, черная экипировка, глухой закрытый шлем, сейчас покоящийся на сгибе локтя, заброшенная за спину штурмовая винтовка, на бедре пистолет.

— Хорошо. Приступайте, — я киваю, вновь без всякой приязни бросаю косой взгляд на желтый шар солнца и упругим шагом направляюсь к главному входу в хранилище в виде мощных бронированных створок.

Какое-то время прикрывающие операцию хакеры будут отсылать сигналы, имитируя обычную деятельность на объекте, но долго это не продлится, фальшивку распознают и поднимут тревогу на общеклановом уровне. И сюда ломануться толпы вооруженного до зубов народа.

Двадцать, максимум тридцать минут, именно столько выходило по всем расчетам, прежде чем к нам заявятся гости.

— Мы входим, — сообщает Даниэла по выделенному каналу.

Она в авангарде

вместе с ударной группой кадавров, прятавшихся внутри фургона. Они заходят через запасной вход, предназначенный для прямого спуска на одном из трех грузовых лифтов.

— Принято, — я в последний раз оглядываюсь. Видневшаяся за сетчатым забором пустыня выглядит мертвой, но это обманчивое впечатление, вскоре на горизонте появятся черные точки, вырастающие в десантные вертолеты с атакующими дронами прикрытия.

Надо поторапливаться, задержка может оказаться для группы фатальной. Быстрый налет и такой же быстрый отход, забрав все что успеем прихватить и уничтожив остальное.

В отличие от штурмовой команды я в обычном полевом камуфляже колумбийского спецназа без знаков различия, это позволяет чувствовать окружающий мир всеобъемлюще через призму переплетения магических потоков во внешней среде.

— Намутили они, — я качаю головой, но быстро сосредотачиваюсь.

Фламберги хорошо постарались, защищая свою собственность, но использовали в основном артефакты. Что логично, учитывая специализацию рода.

С одной стороны, это может вызвать проблемы. Когда тревога внутри бункера включится, то автоматически активируются встроенные магические системы охраны, не требующие участия людей, и штурмовым группам придется несладко.

С другой стороны, отсутствие операторов является слабостью защиты, любой механизм, даже созданный умельцами своего дела, обладает ограниченным функционалом, не умеющим выходить за рамки заложенных программ поведения.

Любой охранный артефакт работает по принципу: действие — отклик, и большую часть времени находится в спящем режиме для сбережения энергоресурсов. Но если отключить сенсоры, реагирующие на внешние раздражители, то даже самая совершенная система не сработает. Попросту не поймет, что происходит нечто незапланированное.

Я подхожу к массивным створка главного входа, ладонь мягко опускается на нагретый металл. Небольшое усилие. От руки разбегаются быстрый искры, похожие на серебристые змейки.

Со стороны это выглядит просто, в действительности начинает работать очень сложное структурированное заклинание, напрямую воздействующее на переплетения магических потоков, спрятанных глубоко под землей.

— Десять секунд, — я говорю в микрофон.

Именно столько потребуется времени, чтобы усыпить защитные артефакты. Точнее, не дать им проснуться, наполнив коридоры разветвленного бункера смертью.

— Принято, — голос Даниэлы спокоен и собран. Она в привычной стихии и знает, что делать.

В то же мгновение громадные створки вздрагивают и начинают приоткрываться. Сначала неохотно, затем все сильнее, раздвигаясь в разные стороны. Показалась толщина главных дверей объекта, и она впечатляла. Как у огромного сейфа, размером с целое здание.

Снаружи ничего не изменилось, фургон и машина все так же на стоянке, за сетчатым забором красноватая пустыня, раскаленный воздух знойным маревом лениво поднимается над потрескавшейся землей, в небе шар раскаленного солнца. Окрестности окутывает неестественная тишина.