Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов
Шрифт:
Сражаться с боевым магом высших рангов оказалось гораздо сложнее, чем я думал, даже с Зелёным. Хотя, пожалуй, маг любого из цветов дал бы мне прикурить.
Перехватить управление над этими ползучими тварями не получалось. И дело было тут не в недостатке силы, а банально в нехватке времени, пока я разбирался как подчинить себе одну из них, другие усиленно шли в атаку, и мне приходилось срочно отбиваться, чтобы меня банально не повалили и не задушили.
Наконец, я не нашёл ничего лучше, кроме как окутать себя пламенем с головы до ног, чтобы стряхнуть с себя все эти лозы и шипы. Огонь —
Столп пламени взметнулся вверх, до самого потолка, превращая все эти бывшие герани и фуксии в обугленное сено.
— Что ты делаешь?! Смирись! Ты всё равно уже труп! — воскликнул граф.
Одежда на мне тоже превратилась в обугленные лохмотья. Я почему-то вспомнил поединок с его сыном, Петрушей. Вернее, не поединок, а избиение, сначала он меня, потом я его.
Стряхнув с себя лозы, я рванул к столу за жезлом, Алексей Петрович лишь хищно улыбнулся. Прямо из столешницы выросли крепкие дубовые корни, оплетая жезл Армагеддона полностью. Я чертыхнулся. Тут огнём лучше не злоупотреблять.
Но ничего не мешало мне атаковать графа имеющимися силами. Так что я послал в него сразу несколько воздушных лезвий, вынуждая главу рода Воронцовых покинуть собственный кабинет и укрыться в коридоре.
Из прогоревшего кармана вдруг выпала призма, покатившись по полу. Я наклонился, схватил её, и вся комната вмиг погрузилась в кромешную темноту.
— Твою мать, — выругался я, наощупь продвигаясь к столу, чтобы забрать жезл.
Мне оказалось достаточно прикоснуться к этим переплетениям корней, чтобы они выпустили свою добычу, и теперь я шёл к дверям, сжимая в одной руке жезл, а в другой — призму. Пистолет остался где-то в комнате, но я понимал всю его бесполезность в нынешней ситуации, и решил, что обойдусь без него. Нужно было мчаться за графом, пока он не смылся через тайный ход или как-то ещё.
Я коснулся призмы, возвращая в комнату свет, в этот же миг в дверях показались охранники с пистолетами наперевес. Огонь они открыли сразу же, без всякого предупреждения, но я этого и ожидал. Свинцовые пули изменили свою траекторию, стоило мне лишь ощутить их вибрацию в воздухе, ради хохмы я развернул их так, что они вошли обратно в стволы, разрывая оружие прямо в руках стрелков. Даже не думал, что мне это удастся.
Раскинув охрану в стороны, я выскочил в коридор, где снова оказался под огнём. На этот раз проворачивать такой трюк с разворотом оказалось некогда, слишком плотным оказался шквал огня, и я просто направил все пули в потолок, а потом погрузил коридор во тьму.
Думаю, в таких условиях даже прибор ночного видения ничем не смог бы помочь. Коридор заполнили недоуменные крики, несколько бойцов выстрелили наугад, кто-то застонал от боли. Я же спокойно шёл сквозь темноту, преследуя свою цель. Графа Воронцова.
Он уже скрылся из виду, но я ощущал его присутствие так же ясно, как ощущал температуру воздуха или запах одеколона. Остаточный след его магии позволял мне идти за ним, как ищейке, и я знал, что далеко он не уйдёт. Гордость не позволит ему сбежать после того, как я заявился в его дом. Но попытаться встретить меня на более
Я вышел к лестнице, к холлу, спустился вниз. Для меня темнота не была помехой, в отличие от графских бойцов. Так что из усадьбы я вышел в относительном спокойствии, лишь изредка вступая в бой, когда очередной потерявшийся охранник преграждал мне путь.
Призма всё ещё поглощала весь свет, до какого только могла дотянуться. На небе светила полная луна, и её свет призма поглотить не смогла. Во мраке сияло одинокое бледное пятно, никак, впрочем, не освещая путь, зато прибавляя зловещей атмосферы.
След вёл меня в сад. Конечно. Место силы. И Алексей Петрович находился в самом его центре. Я вошёл внутрь лабиринта из живой изгороди и коснулся призмы. Идти по следу вслепую не получалось. Теперь след был везде.
— Ты ещё жив, Заславский? — с нескрываемым интересом спросил Алексей Петрович.
Голос его звучал сразу отовсюду, не выдавая его истинного местоположения. Что-то мне это снова напоминало. Что-то давно забытое.
— Не дождёшься, — мрачно ответил я.
— Или ты освоил Зелёную магию настолько, что яды тебе не страшны? — хмыкнул граф. — Любопытно. Я слышал о способностях Спектров, но вживую не встречал ни одного… Может, оставить тебя на опыты? Лабораторная крыса… Да, препарировать тебя будет крайне занятно…
И снова эти Спектры. Я, конечно, догадывался по смыслу, что это значит, но то, что для этого понятия существует своё название, говорило о том, что мой случай далеко не первый. И это настораживало.
Я брёл по лабиринту, следуя правилу правой руки и на каждой развилке поворачивая только направо. Да, медленно, да, придётся обойти весь лабиринт, но надеяться на удачу и блуждать наугад — глупо.
— А ты не спешишь, — усмехнулся Воронцов.
— Ты всё равно никуда не уйдёшь, — равнодушно произнёс я.
— Зато я с каждой минутой становлюсь сильнее, — насмешливо сказал он.
— Тебе это всё равно не поможет, — сказал я.
Луна ехидно светила сверху своим бледно-жёлтым глазом. Вскоре мне надоело блуждать, и я попытался поджечь одну из стен лабиринта, но зелёные переплетения лишь чернели под напором огня, даже и не думая загораться. Всё-то он предусмотрел, мерзавец. Взобраться по стене тоже не получится, кусты были сплошь покрыты мелкими острыми шипами.
За спиной послышался какой-то шорох, я резко обернулся. Проход за моей спиной стремительно зарастал новыми кустами, отрезая мне путь к отступлению. Но отступать я и так не собирался.
Я топнул ногой по земле, мягкий податливый грунт тотчас же затвердел, поднимаясь над остальной поверхностью и поднимая меня вверх на своеобразной ступеньке или платформе. Она подняла меня над стенами лабиринта, и я увидел, как Алексей Петрович сидит в самом центре под раскидистым дубом, закрыв глаза.
Из земли выросла следующая ступенька, за ней ещё одна. Я спокойно преодолевал лабиринт, перепрыгивая через его стены по этим платформам, и вскоре оказался на большой круглой поляне, в центре которой возвышался дуб. Выходы немедленно закрылись, переплелись между собой, стянулись, будто края рваной раны. Мы с графом остались наедине.