Хлеб наемника
Шрифт:
Лекцию об устройстве городской власти я слышал уже не в первый раз. Вначале от Лабстермана, еще по пути в город. Потом от толстенького третьего бургомистра. А вот зачем знать такие тонкости женщинам? Словно бы отвечая на мой вопрос, Ута сказала:
— Покойный супруг очень опасался, что во время принятия присяги меня могут заставить рассказывать весь текст наизусть, а если бы я не сумела рассказать — меня бы не записали в число бюргерских жен и не допустили бы к присяге. А мне очень хотелось стать женой бюргера… Кстати, если вы, то есть ты, — спохватилась
Не спорю, мысль о том, чтобы стать законным супругом фрау Уты и добропорядочным бюргером, мне приходила. Вот только — после каждого ее «выступления» хотелось сбежать куда подальше…
— Ты уверена, что тебе нужен именно такой муж, как я?
— Конечно, супруг из тебя получится не очень верный… — повернула она ко мне свою головку и улыбнулась.
— Это еще почему? — обиделся я.
— А кто был недавно в борделе? Ты же не будешь отпираться, что был в доме напротив мельницы, у этой курвы Эдели?
А я и не знал, что это бордель… Думал — так, в гости зашел, перемигнулся с хозяйкой. Правда, дамочка попросила талер, но я решил, что она хочет сделать себе подарок.
— Интересно, сколько ты заплатил? — продолжала измываться фрау. — Если больше, чем двадцать фартингов, ты дурак…
Я чуть не взвыл от злости. Но, прикинув, что дамочка старалась за двоих, решил, что денежки она отработала честно. Ну а еще двадцать монет можно посчитать за подарок…
— А сколько ты впишешь в счет за…
— За пользование моим телом? — деловито осведомилась фрау, называя вещи своими именами. — Если будешь супругом — бесплатно. Ну а если ты уедешь…
— И сколько набежало? — хмыкнул я.
— Пока — семь талеров… Нужно бы брать больше, но… я тоже получала удовольствие.
— Почему так дорого? — обомлел я. — Я в городе живу только две недели. Сама же сказала — двадцать фартингов за ночь. У тебя же по полталера… Вряд ли ратуша будет оплачивать мне половину.
— Ну не могу же я брать столько же, сколько берет шлюха. Все-таки — добропорядочная вдова стоит дороже, — сообщила фрау, вперив взор в потолочные балки. — И потом — я отдаюсь вам на чистых простынях, а их стирка и глажка стоит денег. Заметьте, господин Артакс, — перешла она снова на «вы», — что простыни теперь меняют каждое утро! А вообще, никак не могу понять — почему мужчины платят деньги за то, что можно получить даром от супруги?
Сочетание в Уте детской непосредственности и прагматизма приводило меня порой в состояние ступора. Но если призадуматься — то, действительно, зачем? Наверное, такая уж наша козлиная натура. Фрау Ута будто мысли мои прочла:
— Знаете, господин Артакс, я пришла к выводу, что мужчину переделывать бесполезно. Верный муж отличается от неверного лишь тем, что его жена не догадывается об изменах. Или делает вид!
— Вас послушать, так все женщины — ангелы, — хмыкнул я. — Откуда же берутся рогатые мужья?
— Как говорят, если муж рогат, то он сам в этом и виноват. Значит, нужно
— Так? — спросил я, приступая к делу.
Фрау Ута муркнула, как большая кошка, и ухватила меня своими мягкими лапками…
Глава шестая
ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ…
Ночью я проснулся от тревожного ржания. Гневко сообщал, что во двор проник кто-то чужой, но неопасный. (Будь незнакомец опасен, жеребец уже полез бы драться!) Спускаясь по лестнице, сообразил, кто это мог быть. А когда по двери замолотили детские кулачки, понял — началось!
Во время осады мальчишки (да и девчонки тоже!) старше семи и младше пятнадцати лет становились настоящим стихийным бедствием. Вездесущие отроки умудрялись сновать туда-сюда так, будто никакой войны не было и в помине. В Рутбурге пятеро заблудившихся ребятишек, среди которых был сын бургграфа, попали в плен к неприятелю… Правитель, обезумев от горя, приказал открыть ворота. Ну а чего стоят блуждания детишек по стенам? Латники забывали о своих обязанностях и бросались спасать детишек, подставляясь под стрелы и подставляя других.
Если нельзя бороться со стихией, обрати ее в свою пользу и назови все это безобразие красивым именем. Посему, раскинув мозгами, я сколотил «летучий отряд» — команду из самых хулиганистых пацанов, старшему из которых было пятнадцать лет, а младшему — девять. Горожане называли их «летучими» мальчишками. Чтобы выделять «летучих», пришлось придумать им отличительный знак — нарукавные повязки с изображением городского герба… Пчел ребята рисовали сами, поэтому они получились похожими на перекормленных шмелей, но мальчишки гордились своими регалиями не меньше, чем бургомистры и члены Городского Совета медалями. Мне доложили, что в «летучий отряд» выстроилась очередь не только из мальчишек, но и девчонок!
Старший отряда бдительно следил, чтобы его воинство не забиралось куда не надо. Кроме того, мальчишки оказались лучшими посыльными и адъютантами. Ну а самое главное, «команда» должна была присматривать за часовыми на стенах и за тем, что происходит за стенами…
— Часовые спят! — доложил запыхавшийся парнишка.
— Которые? — спросил я, сурово сдвигая брови. Если у ратуши — так и черт с ней, но если на стенах — тогда плохо.
— В Надвратной башне.
— Будили? — поинтересовался я, надевая перевязь.
— Так точно! — отрапортовал мальчишка, вытягиваясь как новобранец перед капралом. Получилось забавно, но я даже и не подумал улыбнуться.
— И что?
— Спят как убитые. И не дышат вдобавок.
Гневко не противился, что я взял на седло мальчишку, а маленький гонец был на седьмом небе от счастья. До ворот мы доскакали за несколько минут. Вовремя! У барабана с цепями возились два типа, пытавшиеся спустить подъемный мост. Был еще и третий, кинувшийся наперерез. Наивный! Мне даже не понадобилось защищаться от его тесака. Гневко отбросил его плечом и, припечатав по голове несчастного копытом, радостно ринулся к оставшимся.