Хлеб
Шрифт:
Нельзя ни фетишизировать сорт, ни преуменьшать его роль. Точнее всего воздаст кесарево кесарю конечно же сам автор.
Я не был первым. Павлу Пантелеймоновичу уже приходилось вести речь на эту тему. Настроение к тому же портили морозы: возникла опасность гибели больших площадей озимых. Но академик согласился принять. Привожу запись беседы, опуская лишь то, что прямого отношения к делу не имеет.
П. П. Лукьяненко выразил резкое несогласие с учеными, которые определяют достоинства пшеницы в основном по белку. Надо ценить и по выходу муки, по выходу печеного хлеба с гектарного намолота (качество хлеба упомянуто не было).
«С гектара при «безостой-1» мы берем больше белка, чем при старых сортах. Опытные данные: при среднем за три года урожае в 55,9 центнера «безостая-1» дала 780 килограммов белка
Если даже отбросить метеоусловия и действие клопа-черепашки, тенденция неотвратима: с повышением урожайности белок понижается. Но какая медицина доказала, что зерно с 13 процентами белка дает плохой хлеб? И сколько надо этой, бог ее выдумал, сильной пшеницы?
В пшеницах произошла целая революция. В самом земледелии — тоже. Изменились биоценозы, почвы наши беднеют, вынос сумасшедший, отчуждаются питательные вещества. Сложилась иная экология, процент гумуса уменьшился, почвенное богатство у нас большое, но потенциальное, почвы скупы. В краю было до полумиллиона гектаров паров, не было такой интенсивности, вот и держался белок.
Конечно, мы не можем опускаться ниже 13 процентов. Но сколько Казахстан получает — это нам очень трудно. Новые сорта «Аврора» и «Кавказ» по силе муки не выше «безостой-1», иногда ниже.
Мы в селекции принимаем меры, белок нам в зубах навяз. Сейчас применяем мутагенез, возлагаем большие надежды на мутантные формы. Выделили из канадских сортов те, что дают устойчивые качественные показатели. Нажим на белок большой.
На всех площадях сильных пшениц не получить. Сколько, наконец, надо улучшителей? Определили бы на Кубани пять-шесть районов (конечно, в Усть-Лабу не лезть), обеспечили бы их удобрениями, уборочной техникой — они удовлетворят и своих, и «Экспортхлеб».
О клопе-черепашке. Причина его распространения — нарушилась естественная гармония. Когда не все почвы распахивались, была среда для грибов, паразитов, насекомых, был баланс. А сейчас баланс нарушен.
Некоторые кивают на «безостую-1», клоп, мол, больше любит ее зерно, другие сорта будто бы устойчивее. Мы не установили никаких различий в поражении старых и новых сортов. Главное — биоценозы нарушены применением химических способов борьбы. Надо сильней развивать биологические методы (до войны, например, разводили теленомуса). США организуют экспедиции во многие страны, отлавливают и изучают нужных насекомых. Всесоюзный институт защиты растений возмущает меня, он признает одну химию…»
Академик спешил на делянки, и я поблагодарил.
Замечательная урожаями «безостая-1», как показали последние годы, — тоже пример воздействия вала на науку.
Итак, закреплять качество сортами — ясно. Пшеницам не хватает азота, надо сблизить объемы вносимого и выносимого элемента № — понятней некуда. Но и непонятного остается вдосталь.
Где гарантия, что азот, когда он станет поступать в достатке, не направят в пшеничных краях под свеклу, кукурузу или кориандр? С другой стороны, почему теперь, при дефиците азота, кое-где все же устойчиво получают сильную, какой фактор влияет? И самое главное, ключевое: в какой связи находится ухудшение пшеничного качества с моментами общественно-политическими?
4
Там, где Таврия тонкой Арбатской стрелкой переходит в Тавриду, где степь бильярдно ровна, а грузная вода Сиваша не знает волны в любой ветер, лежит городок Геническ. По мнению осведомленных херсонцев, в бычково-арбузный сезон и даже в цветенье акаций он не уступит любому курорту. Но я приехал тотчас после жестокого январского урагана, провозвестника пыльных бурь февраля.
Лед Азова был сер от кубанской земли, впрямь не море — «Меотийские болота». В Сиваш нагнало воды, уровень его поднялся на два с половиной метра. Рассказывали, что на Бирючьем в шторм гибли заповедные олени; на окраинах городка повредило крыши, снесло заборы. На опоры высоковольтных линий нанесло соли, изоляторы пришлось мыть теплой пресной водой. В колхозах, однако, серьезных потерь не было: отстояли и крыши, и трубы, и скирды. Чуть ли не неделю степнякам пришлось быть матросами на терпящем бедствие корабле, держались тут, как всюду на юге, блестяще. Взрыва эрозии пока не было, озимые не
Но степь вдруг грозно напомнила, что она — «дикое поле», не курорт.
Привело меня в Геническ желание повидать в деле Ивана Петровича Обода. Главный агроном района, он интересно выступил на том совещании в Киеве, оставил ощущение уверенности, спокойствия, один из немногих говорил, что делается, не что происходит. Район прошлой осенью поставил 16 тысяч тонн сильной пшеницы — треть всех улучшителей республики. В Присивашье эта культура — самая урожайная из зерновых, сеять здесь ячмень, прочий фураж — значит без толку переводить землю и энергию солнца. Вредителей нет, извели их лущевкой, но серьезную опасность представляет горчак розовый, он занял десятки тысяч гектаров, боится он только мощных тракторов, пара. К специализации хозяйства готовы, есть опыт, есть уважение к пшенице, помогут азотом и техникой — район гарантирует полтораста тысяч тонн в год, в большей части — сильной.
Наголо обритый, плотный, или, как определяет украинский юмор, «натоптанный», районщик и одеждой, и повадкой, он, я заметил, был очень прост в обращении с учеными — и не как передовик, а как ровня. Потом выяснилось, что агроном завершает диссертацию и многих пшеничников знает лично или по статьям.
Правда, дома, в озябшем Геническе, Иван Петрович не показался мне ни спокойным, ни уверенным. Это уже был не деловитый ученый, а просто человек районного аппарата с не всегда решающим голосом. Кое-какие причины беспокойства выяснились. Подал новому секретарю райкома докладную со смелыми предложениями, как оно еще обойдется… В управлении без энтузиазма приняли просьбу об отпуске для кандидатской: и так часто в разъездах, а работа стоит. Главное же — баталия в крестики-нолики: сводили структуру посевных площадей. Зоотехник ярится, опять обделили кормовыми; агроном же: «Какой мы ему урожай зеленой массы планируем — сто сорок? Ладно, накинем двадцать, пусть успокоится». Зоотехник молчит — как же против роста урожайности? А что кукуруза больше ста центнеров не дает, записывать нечего, и так все знают… Словом, Киев был праздником, а тут — будни, служба, а на службе всегда важно, на уровне ты или нет.
У Обода есть служба, уравнивающая его с тысячами других, но есть и дело — оно резко выделяет его.
Это агроном отнюдь не бедарочного типа. И уже не того типа, какой в недавнюю пору сберегал хозяйства от лихих новшеств, «ложью во спасение», защищая здравый опыт колхозника и сам довольствуясь этим опытом.
Обод — агроном знания. Того сельскохозяйственного знания второй половины двадцатого века, какое многое сместило на глобусе, сделало вековых импортеров Европы торговцами зерном, а индусов, бирманцев шлет изучать рисоводство на Апеннины, в Калифорнию. В этом знании он представляет именно Генический район Украины (почвы темно-каштановые, солонцеватые, среднегодовая осадков — 320 миллиметров, безморозных дней — 200). Он выпаривает факт до ясности и прочности кристалла, и этот научный факт будет мерилом моральным. Он интеллигент не по социальной только прослойке, а в силу постоянной мыслительной работы, побуждаемой причинами нравственного порядка. Уровень его знаний превосходит уровень полевода-колхозника, разница тут, вероятно, не меньшая, чем была между мужиком и выпускником Петровской академии. Поддерживать ту разницу (а южный механизатор в большинстве хорошо обучен, развит и по натуре склонен «расти») позволяют ему технические достояния времени: самолет как полевая машина, карбамид — концентрат азота, лаборатория. Уже колосящуюся пшеницу можно удобрить с воздуха, и за две внекорневых подкормки клейковина в зерне поднимется на целых семь процентов, хозяйство получит с гектара дополнительно 17 рублей 52 копейки, а элеватор — сильную пшеницу. (Данный опыт, уточню, организовал Институт физиологии растений, но Иван Петрович самостоятельно вел работы не проще.) Этика тут в том, что азот внесен намеренно очень поздно, не для роста вала только, а для заполнения зерен белком. Формула «если дождь да гром — не нужен агроном», четко выражающая «нищенства тормоз», к Ободу отношения просто не имеет, ибо для дела, на какое он способен, нужны и дождь, и гром, и карбамид, но только он превратит их в протеин. Его кредо, надо полагать, заключается в мельком сказанной фразе: «Преодолевать трудности все умеем, а как не создавать их?»