Хоботок по прозвищу Слоняйка
Шрифт:
— Мурляна, а ты еще что-нибудь изобрела?
— Есть кое-что, — скромно, но с достинством ответила Мурляна. — Но лучше всего моя теория относительности. Это насчет часов. Нужно, чтобы было двое часов, иначе нет никакой относительности, и теории тоже нет.
Сийм обрадовался. Он давно хотел узнать, что такое теория относительности, и теперь ему представилась такая возможность.
Мурляна продолжала рассказывать:
— Теория относительности — это удивительная вещь. Например, если кто-то очень быстро идет, то его часы начинают идти медленнее, чем у того, кто сидит. И знаешь, как я это
— А почему так получается, что у того, кто очень быстро бегает, часы отстают?
— По очень простой причине: ему некогда их завести. И под конец часы совсем останавливаются. Сийм понимающе кивнул:
— Если так, то конечно… Но…
— Но третью строчку ты еще не написал, — сказала Мурляна и кончиком хвоста указала на тетрадку.
Сийм принялся за третью строчку. Она пошла у него как по маслу. Когда строчка подходила к концу, Мурляна приготовилась к прыжку. Но Сийм этого не заметил, так он был увлечен выведением последних восьмерок. Они получились у него очень красивые. Как только он поставил точку, случилось что-то неожиданное: какая-то тень выскочила из-под его карандаша и прыгнула на пол. Это было не что иное как Чудище-Юдище.
Мурляна не зевала: она бросилась вслед за ним.
Началась страшная погоня: грязно-серая тень юркнула под кресло, оттуда бросилась в угол, пробежала по книжной полке вверх, потом вниз, прыгнула за диван, потом мотнулась за занавеску, потом вскочила на цветочный столик, оттуда — на пол. Но Мурляна не отставала. Чудище забилось под диван, Мурляна настигла его и там. Чудище полезло вверх по стенке, Мурляна, стуча коготками, полезла за ним. Чудище по потолку удирало от нее…
Сийм и Хоботок, прыгая от волнения, наблюдали за необычной охотой. Они от всей души хотели помочь Мурляне, но ничего умнее не могли придумать, как время от времени кричали: "Мурляна, оно в углу! Мурляна, оно за занавеской!"
Когда Чудище-Юдище бежало по потолку, Сийму и Хоботку было ясно, что на этот раз оно не улизнет. Но что сделала Мурляна? Она для смелости фыркнула и со всех ног кинулась за беглецом. Со всех ног потому, что по потолку медленно ходить нельзя — тут же свалишься вниз.
Чудище-Юдище не ожидало, что Мурляна полезет за ним на потолок. Оно остановилось, чтобы почесать за ухом, и в тот же миг оказалось в когтях у Мурляны.
С победным визгом она спрыгнула с потолка и побежала на кухню. Журчание воды в раковине возвестило об очередной победе над ненавистным врагом.
Благодарные Сийм и Хоботок проводили Мурляну в переднюю. Она уже собралась уходить, но тут вдруг постучала себя лапой по лбу и воскликнула:
— Семь тысяч лет — это вам не семь лет! Я так мило провела с вами время, что вообще забыла, зачем приходила!
— Разве ты пришла не затем, чтобы поймать Чудище-Юдище? —
— Нет, его я встретила у вас совершенно случайно, — ответила Мурляна.
— Ты пришла, чтобы поиграть с нами, — решил Хоботок.
— Нет, я пришла посмотреть, что с тобой случилось — ты так долго сачкуешь.
Сийм оторопел: как же так?! Ведь его Хоботок самый примерный ученик и вдруг — сачкует!
Хоботок посмотрел на Мурляну, опустил глаза и упрямо сказал:
— А чего мне в школу ходить — я уже и так все знаю!
— Позволь спросить, что — все? — удивленно пошевелила ушами Мурляна.
— А то… что моя черточка нисколечко не поднялась выше, а стоит все на одном месте, — сказал Хоботок и показал на косяк двери. От его середины поднимались вверх сантиметр за сантиметром черточки Сийма, а в самом низу была проведена одна корявая извилистая черта.
Упрямство Хоботка сменилось грустью. Он сказал, моргая глазами:
— Я вот учусь-учусь, а все никак не вырасту.
Мурляна ободряюще воскликнула:
— Хоботок, дорогой! А зачем тебе быть большим?! Ведь ты не автобус, который возит по утрам детишек в школу, а их родителей — на работу. Автобус должен быть большой, иначе пассажирам будет тесно, они навалятся на детей, и детям будет плохо. Главное — быть не большим, а умным. Взгляни на меня — я не бог весть какая туша, но по крайней мере я знаю, сколько будет дважды два и кое-что еще. А ты спроси у автобуса, хотя бы то, какой сегодня день или сколько стоит "Эскимо" или… как его зовут. Ничего он тебе не сумеет сказать — только протарахтит в ответ. Надеюсь, ты понял, что я этим хотела сказать?
Мурлянины слова утешили Хоботка. Он сказал уже гораздо веселее:
— Да, я все понял. Я больше никогда не буду ездить на автобусе.
Мурляна кашлянула и сказала:
— Это твое дело. Но все же я была бы рада увидеть тебя с поднятым хоботом в ближайшее время за школьной партой. А теперь оставь нас, пожалуйста, с Сиймом одних.
Хоботок понуро поплелся в комнату. Мурляна заговорила вполголоса:
— С педагогической точки зрения хвалить или ругать ученика в его присутствии неверно…
У Сийма заколотилось сердце: какой номер еще мог выкинуть Хоботок?
— … поэтому я и отослала его в другую комнату. Даже если он сейчас и подслушивает наш разговор, приложив ухо к двери, это уже нас не касается. Я должна сказать, что в моей практике редко встречались игрушечные слоники с такой светлой головой и добрым сердцем…
Сийм с облегчением вздохнул.
— … Единственное, чего я пожелала бы ему — это упорства, упорства и еще раз упорства… До свидания, Сийм! Надеюсь, наша встреча не останется последней!
Сийм улыбнулся своей самой милой улыбкой и пробормотал:
— До свидания. Нет… то есть да… не останется последней.
Мурляна еще раз с достоинством кивнула и, по рассеянности забыв открыть дверь, прошла прямо сквозь нее на лестницу.
Сийм ворвался в комнату. Хоботок, который почему-то в это время стоял за дверью, со всего размаху шлепнулся на пол. Сийм воскликнул:
— Запоминай каждое слово, что я тебе скажу, Слоняйка! С завтрашнего дня ты открываешь новую страницу в своей жизни: никакого сачкования!