Хочешь мира…
Шрифт:
— А миномёты не могут заменить? — уточнил я. — Их производство намного проще, да и увеличить его можно куда быстрее.
— Миномёты ваши хороши, но уж больно малы калибром. Если бы увеличить, то в некоторых вопросах они выручат.
— Так отрабатывали уже! — возмутился я. — И девяносто миллиметров, и сто двадцать. Нам ответили, что «с пушками и гаубицами миномётам по точности не сравниться, и Воронцов только хочет ввести казну в лишние расходы!»
— Они во многом правы, полностью заменить пушки и гаубицы они не смогут, и не надейтесь! Хотя их высокая скорострельность и крутая траектория
— Что-о?! Но позвольте! — негодующе вскричал Чернов с дальнего конца стола. — Ещё полтора года назад я делал доклад на эту тему![2] Причины ускоренного выгорания и повреждения стволов лежат в высокой температуре сгорания современных порохов. И теперь это чисто химическая задача — уменьшить температуру сгорания без снижения энергии снаряда. В Главном Штабе что, не в курсе?!
Повисло неловкое молчание. Причём неловко было даже мне. Воистину, «нет пророка в своём Отечестве!»
— Дмитрий Константинович, но вы тоже хороши! — начала профессионально «переводить стрелки» Софья Карловна. — Если вы понимали, что задача — в основном химическая, почему же об этом не узнали ни Юрий Анатольевич, ни я? У нас ведь две лаборатории порохами занимаются. И еще одна — взрывчатками. Уж как-нибудь да решат они эту вашу задачу.
— Больше скажу! — криво усмехнувшись, добавил я. — Я догадываюсь, что именно надо добавить[3]. Получается, у нас есть деньги, есть специалисты, чтобы её решить, есть понимание, где искать решение. Так что проблема ваша — и не проблема вовсе! А так, небольшие расходы.
Чернов вдруг схватился за сердце.
Окраины Беломорска, 7 (20) сентября 1913 года, суббота, позднее утро
— Вот, душа моя, это и есть самое передовое в нашем городе, как ты и просила! — и Кирилл Артузов с гордостью указал спутнице на неказистое строение, возле двери которого висела запылённая и даже, кажется, закопченная табличка с крупной, но непонятной надписью «ЛИРД». Впрочем, приблизившись, женщина смогла прочесть написанное ниже мелкими буквами: «Лаборатория исследования реактивного движения».
— Ничего не поняла! — с непонятной гордостью тут же заявила она. Но пояснить глава местной безопасности не успел. Из глубин здания вдруг раздались дикий рёв и завывания. Дама тут же прыгнула на спутника, обхватила его и крепко прижалась, как бы ища защиты. Рев, то слегка ослабевая, то снова наращивая громкость, продолжался, казалось, бесконечно. Когда же он всё же закончился, Кирилл Бенедиктович оторвал от себя спутницу и что-то сказал.
— Что?! — громко прокричала она в ответ. — Я ничего не слышу!
На это он только сделал успокаивающий жест рукой, дескать это нормально, взял красавицу под локоток и сопроводил внутрь.
— Господа, позвольте представить, моя лучшая подруга — Мария Соррель!
— И вы знакомьтесь, душа моя! Светила современной науки и надежда человечества. Константин Эдуардович Циолковский и его главный помощник Фридрих Цандер. Не смотрите, что ему едва за тридцать перевалило. Если человечество и полетит на Марс,
— На Марс?
— Ну, вы же знаете, Воронцова обвинили в том, что он — агент марсиан! Работает на них против человечества.
Тут Артузов улыбнулся, как бы демонстрируя нелепость подобной мысли, но на самом деле — совсем другому. Несколько месяцев назад Воронцов сообщил, что по его информации некая Мария Соррель является любовницей и содержанкой генерала Рененкампфа. И есть подозрения, что она шпионит в пользу Германии, выманивая из Павла Карловича и его окружения военные секреты. Предложил подсунуть ей агента, изображающего богача. Дескать, если клюнет, то и порядок. Значит, не шпионила.
Но Кирилл, увидев фотографии, решил выступить «наживкой» сам. А что, мужчина он холостой, с положением и достатком. И доступ к секретам у него покруче будет, чем у генерала. Так что должна она на него клюнуть, вне зависимости от того, шпионка она или нет. Так и получилось. Вот только теперь он и сам гадал, кто же она. Просто искательница богатств или вражеский агент?
— Вот он и согласился финансировать разработки, позволяющие полететь туда. И пригласил двух самых больших энтузиастов.
— Ну, до полета на Марс нам ещё далеко! — улыбнувшись симпатичной даме, взял слово Цандер. — Пока что даже разработанной теории реактивного двигателя нет, никто не знает, как он работает.
— Получается замкнутый круг! — подхватил тему Циолковский. — Без теории нельзя построить двигатель, а без испытаний двигателя почти нереально создать теорию. К счастью, Фридрих Артурович нашёл выход. И создал простейший двигатель, лишь слегка переработав паяльную лампу![4]
— Однако сегодня у вас двигатель как-то долго проработал! — заметил Артузов.
— Девять минут и двадцать семь секунд! — похвастался Константин Эдуардович. — Для кого-то и немного, но вполне хватит, чтобы вывести космический корабль на орбиту.[5]
— Замечательно! — восхитился гость.
И тут же обратился к спутнице:
— Мария, дорогая, нам пора! Ты помнишь, что после обеда нас ждут Воронцовы?
Беломорск, квартира Воронцовых, 7 (20) сентября 1913 года, поздний вечер
— Представляешь, родная, мы тут три года бились над проблемой новых двигателей для торпед, потратили десятки тысяч рублей, а этот рижский хитрюга решил проблему мимоходом. Оказывается, если покрыть камеру сгорания не тугоплавким материалом, а сталью с разрушаемым веществом, можно и десяток минут проработать. А нам достаточно семи с половиной, за это время торпеда на пять морских миль уйдет!
— Разрушаемым веществом? — как-то безразлично повторила Наталья. — Каким?
— Их много. Например, карбонатом аммония. Или мочевиной. Или… Да много вариантов. Нет, ну ты прикинь! Это же наша главная проблема на море была! И решилась вот так…
Жена только раздражённо дёрнула плечом и промолчала. Ой, блин! Кажется, я где-то накосячил. Скандалы моя «половинка» устраивала крайне редко, почти всегда по делу… Но зато ото всей души.
— Натали, милая, что случилось? — спросил я как можно душевнее, одновременно погладив её по плечику.