Хочу быть бедным (сборник)

Пирогов Лев

Wednesday, 16th

Как мы делали культурную революцию.

Подходит ко мне главный редактор журнала «Новый мир» господин Василевский и говорит: «А что, с телевидения звонили тебе? Я рекомендовал тебя в передачу „Культурная революция“, которую ведёт на канале „Культура“ лично товарищ Швыдкой М. Е. Там будет тема „Русская литература умерла“, нужен идиот, готовый под этим заявлением подписаться».

Что ж, начинаю дышать носом, жду. Через пару дней подходит Басинский: «А я к Швыдкому на передачу пойду. Мне позвонили». Кровь в голову, ревность в бок. «Как звонили, когда?..» –

«Сегодня утром. Меня, правда, не в главные участники зовут – главные на отдельных креслах сидят, а я на стульчике в зале буду».

На отдельных креслах!.. Тут уж я совсем дышать перестал. Вдруг, думаю, их это отпугивает. И вот наконец через неделю звонок. «Лев Васильевич, бе-бебе…» Как положено, досчитываю равнодушно до десяти и начинаю орать: «Да, да! Только – чур, я на главном кресле!.. Если не на главном, то не приду, так и знайте!».

В голосе Звонка появляется подозрительная задумчивость. «Да, мы как раз думали… Михаил Ефимович ознакомился… и ему очень… и мы как раз… если вы согласны…» Списываю задумчивость на смущение перед моей чудовищно авторитетной персоной. «Присылайте машину».

Сам, конечно, чудищем бестелесным лезу на квадрат потолка. «Литература, знаете, не то чтобы умерла – она, скорее, окуклилась…» (Параллельно – мытье шеи и чистка выходных башмаков.) «Хитиновый покров, действительно, походит на гробик… Достигнута критическая масса традиций…» О, какую восхитительную лекцию о постинтеллектуализме прочту я многомиллионной аудитории телезрителей!..

Наступает День Торжества. Царственно вплываю в специальный предбанник, где сидят за столиками будущие участники, даже не подозревая, кто здесь у них самый главный, и попивают чаек. Косятся на коньячные этикетки (нельзя пока, нос покраснеет). Аннинский, Иванова, Улицкая… Жалкие, ничтожные люди!.. Что они вообще понимают в литературе?

То ли дело рядом со мной – сам Сергей Шаргунов! Ему двадцать один год, он недавно победил в «Дебюте» и отдал деньги Лимонову. Что эти ренегаты понимают в Лимонове!.. А Сергей будет главным защитником литературы. Ему так сказали. У него подрагивает нога.

Ободряюще обкуривая своего будущего оппонента, размышляю: когда же нас будет пудрить гримёр и успокаивать специальный психолог? И микрофон, микрофон должны прицепить на лацкан! Я ж специально пиджак надел…

Дальше вы понимаете. Кинули нас, как лохов, – и подающего надежды Сергея, и маститого, заслуженного меня. Сидели оба как миленькие на стульчиках и просветлённо внимали настоящим Кто-Разбирается: Льву Алексанычу Аннинскому и Алле Николавне Латыниной. Урок смирения номер сто двадцать восемь.

Латынина выступала за упокой, Аннинский против. Оттепельный Розанов на любую тему может говорить много, долго, талантливо, но ничего почти я не запомнил, потому что всё время с ревностью рассматривал аннинские ботинки: мои были явно чище!..

А Латынина вспоминала, как они в семьдесят каком-то году читывали за одну ночь «В круге первом». Какие книги сегодня этак читают? «Те, за которые можно попасть в тюрьму», – глубокомысленно бормочет моя соседка. Думаю: осилил бы я «В круге первом» под угрозой тюрьмы или нет?..

Между тем ведущий предлагает задавать оппонентам вопросы.

Вопрос: «Великая русская литература не умрет никогда!» Аннинский: «Я могу отвечать?» Вопрос: «Мы самая читающая нация в мире!» Аннинский: «Я могу отвечать?» Вопрос: «А я вот много читаю!.. У меня целая этажерка современной литературы!»

Толстая девочка из Центра одарённых

детей спрашивает, отчего это не родятся новые Пушкины. Ведущий: «Вы можете отвечать!» Аннинский: «Да как же не родятся, помилуйте?! Только что умер Виктор Кривулин!..»

Tuesday, 19th

Деньги должны быть устными. Пришёл в кассу, тебе говорят: «Сто рублей выдала». А ты отвечаешь: «Получил». И идёшь в магазин. И говоришь: «Три рубля шестьдесят пять копеек заплатил. Сдачи не надо». Тебе отвечают: «Приняла. Спасибо». И дают водки. И пьёшь.

Thursday, 11th

Опять Аполлон Григорьев, да что же это!.. Слегка опоздав к началу мероприятия по причине рюмочной на улице Герцена, мы с друзьями дружелюбно вошли под гостеприимные своды Филиала литмузея имени Пушкина. Прилично отряхнули снег, прилично разделись, прилично пригладили ладошками волосы и спрашиваем: «А куда тут идти-то?» Гардеробщица показывает: а вон туда идите. Пошли вон туда. Там, понятно, нужник. Возвращаемся, говорим: нужник это хорошо, а где же мероприятие? А гардеробщица на нас сердится: «Так, наверное же, спрашивать нужно!..»

Ладно, разобрались в конце концов.

Рассказ не о том, как безобразно вёл себя за столом (а точнее, у стола) критик и писатель Дима Бавильский. Рассказ о гениальном Сергее Ивановиче Чупринине, какой он всё-таки молодец. Гениальный Сергей Иванович с Натальей Борисовной (мы её в кругу коллег – других гениальных критиков называем уважительно по фамилии, но тут лучше опустим) и с ещё одним каким-то специалистом занял позицию в дверном проёме, разделяющем банкетный зал и «рояльную».

А иначе как через «рояльную» нельзя было пройти: а) в нужник (да-да, тот самый); б) в курительную – а в банкетном зале курить было нельзя. Чупринин занял две трети проема, а Наталья Борисовна со специалистом – ещё треть. Таким образом, ни справить нужду, ни покурить, не миновав волшебным образом скульптурной композиции «Живые классики обсуждают оптимальные пути дальнейшего развития российской многонациональной литературы», было нельзя. А курить и справлять нужду хотели многие…

У меня на глазах между монументальной спиной классика и дверным косяком протиснулись (именно протиснулись, а не «прошли боком») несколько человек, и ни разу поглощённый беседой классик даже не шелохнулся. Вот концентрация учёного, вот сосредоточенность публициста! Собеседникам же, понятно, и в голову не пришло отвлекать гиганта от его мысли по таким пустякам.

Да и то. На всю жизнь, наверное, запомню фразу, которой Сергей Иванович пригласил перед этим литературных кур поклевать что бог послал по завершению Официальной Части: «А теперь можно спуститься вниз, где находится ВСЁ, ЧТО ВАМ ПОЛОЖЕНО». Заставил задуматься.

Wednesday, 26th

Существуют ли Другие сами по себе, вне моего представления и постижения? Если да, то налагает ли это их существование на меня какую-либо ответственность? Если да, то налагает ли эта моя ответственность какую-либо ответственность на Других?

Sunday, 1st

А это в самом деле смешно – жрут и жрут. Раньше никак не могли наесться после коммунистической тирании, теперь жрут впрок, потому что, – Гусь в изгнанье, Хорь в тюрьме, помолитесь обо мне, – Тоталитаризм возвращается.