Хочу быть бедным (сборник)
Шрифт:
Wednesday, 31st
Ладно. Попробуем сгрести в кучку все эти старательные подходцы. Досадно, что писать правду не получается. Всё только «вытаптывание окружности», всё вокруг да около. А правду сказать – боюсь. Засмеют. Или, может, сам не знаю её, а лишь, как собачка, чувствую. И хочется, чтоб читатель почувствовал тоже, а для этого – задурить его, затуманить голову, купить на «интонацию» – складную, доверительную, заморочить словами, как напёрсточник, влево, вправо – а где
Ну, где-то вот.
Мне кажется (я интуитивно чувствую), что «быть бедным» – для меня хорошо. Это как возвращение домой. Родители мои были бедны, и их родители были бедны. Под бедностью, наверное, я понимаю простоту. Под простотой – привычку.
О том, что такое простота, замечательно сказал Константин Сутягин, художник и писатель: вот, говорит он, допустим, бабушка деревенская, «простой человек», яблочком на улице угостила. Конечно, возьмёшь, особенно если сам прост. А если то же самое сделает городской житель, человек интеллигентный и непростой, – насторожишься, сто раз подумаешь. Если и возьмёшь, то десять раз помоешь с мылом, прежде чем есть.
Вот как-то так.
А привычка – ну это жить, как родители твои жили. Как в детстве жил. В детстве мы все просто живём, потому что ничего из головы не придумываем – делаем «что положено». Отсюда мой традиционализм, отсюда ностальгические оглядки на прошлое.
Казалось бы, и живи. Но есть трудность. Я боюсь быть бедным сам по себе, один. Мне обязательно с собой побольше людей утянуть нужно. Чтобы там, во всеобщей бедности, не чересчур бедствовать. Чтобы как все, короче.
Быть не как все – это не только очень ответственно, но и неправильно. Зачем граф Толстой не хотел быть как все? Зачем заставлял быть не как все своих детей, жену, мучил их? Во имя чего мучил? Чтобы хорошо было «всем»? Или только ему?
Ну это враньё, конечно, подтыкаться Толстым.
С тех пор, с тех пенопластовых крошечек, год прошёл. Ясно уже, что бедность – вымирающий вид. Не потому, что «скоро бедных не будет», а потому, что скоро им всё труднее выжить. Бедных выдавливают на обочину жизни, оттесняют от медицинского обслуживания, от образования, от «информационного поля».
«Хотеть быть бедным» становится всё чудовее и чудовее.
Wednesday, 31st
Впору задуматься – этого ли я хочу?
Я же просто рая хотел, чтобы всё просто было (просто давалось), а бедности и страха, и незащищённости, и бесправия, и голода, и болезней, и страданий близких своих – не хочу, нет. Хочу «социального государства». Чтобы кто-то мне этот рай обеспечивал. И не мне лично, а (так надёжнее) мне в числе всех.
Вот и начинается агитация, идеология. «Публицистика».
«А давайте, братцы, вместе?.. Вы будете работать (честно жить и много трудиться), а я вам буду статьи писать». Так что ль?
Нет, самоуничижение паче гордости.
Самокритика – разновидность самодовольства.
«Личные мотивы» имеют значение, когда для себя говоришь. А когда
Saturday, 25th
Бывает так: слов мало, смысла тоже, а есть что-то.
Мало, но важное оно. А много важного не бывает.
Когда много важного, это, шут его знает, не то совсем.
Ну как водки – когда много, не то совсем.
Не та радость.
Но и не в этом смысле. А просто,
когда на странице или холсте – мало,
то там, где художник,
и тут, где ты
(в общем, не на холсте), становится много.
И этим живёшь, дышишь.
Мне всегда нравились «бедные», «плохие» певцы.
Билли Холидей, Алёша Димитриевич,
потом эта, как её… не важно.
А хорошие певцы с голосами вызывали
недоумение и скуку – про что они?
Зачем поют. В какие дали,
в какие голубые города.
«Большие голоса» слишком тужатся
выполнить техническое задание
и, по-моему, в силу этого
(огромное физическое и нервное напряжение)
редко слышат, о чём поют.
Так же наши писатели – отбывают задание:
вот тут красиво надо сказать,
вот тут надо умно, стоп-стоп, а давно ли
я говорил красиво?! на какой странице?
Скорей побежал считать…
Натужная лёгкость,
лёгкость письма, мысли – тоже задание (скажем,
зачем я пишу это в столбик?)
Saturday, 25th
…Ведь выходит не по-настоящему всё, игрушечно.
Я вот, знаете, мечтаю вести дневник. Не в Интернете, а настоящий. Чтобы можно было писать его для себя, а не для других, то есть – не заботясь о форме, которая (в моём случае) всегда приводит к игрушечности. Не для литературы дневник, а полезный. С указанием дат, чтобы – полез через год, посмотрел, когда было то-то и то-то. А не «о чём я думал в не важно каком году». Это и впрямь не важно, о чём ты думал. Важно – что в это время помимо тебя было. (Сделал открытие.)
Monday, 10th
В Коломне хорошо. Катки бесплатные, горки для детей ледяные, деревянные и всякоразные (для взрослых тоже), прочая пошлая ужасная совковая чушь, будь она неладна, не понимаю, как можно кататься с горки, когда томится в заточении Ходорковский, не понимаю. Будьте прокляты. Пьяных не видел.
Нет, наверное, они были. Наверняка были. Наверняка все эти люди были свински, мертвецки пьяны, но я не видел. Видимо, потому что сам был ужрат в зюзю, русские ж много пьют.