Хочу быть твоей
Шрифт:
— Я беременна, — сказала Катя, не поднимая глаз, а я замерла, не донеся сигарету до рта.
Кинув на нее взгляд, уставилась в окно, пытаясь переварить информацию. Получалось вообще хреново. Не стыковалось, упорно не стыковалось в картину мира данное сообщение.
— Как ты умудрилась? — это все, что смогла сказать, сразу поняв, что подобрала не лучшие слова. Катька вздохнула, теребя нитку чайного пакетика. Я задала логичный вопрос. — Тима знает?
Сестра покачала головой. Блин, я, что, из нее все клещами вытягивать должна?
— Как ты могла, когда у нас полный ящик презервативов? —
— Я сказала Тиме, что стала принимать таблетки. А сама не стала.
— Так ты специально? — кажется, понимаю все меньше и меньше, я-то думала, они по дурости, но тут все сложнее, и боюсь, это сложнее мне не понравится. — На хрена?
— Я не знаю… Понимаешь, Вика, все было так хорошо… А потом он съездил в Питер. И стал другим. Не знаю, как это объяснить. Вроде бы такой же заботливый, ласковый, но при этом словно не со мной… И ещё он стал по ночам во сне повторять «Ангел, прости меня». И столько в голосе боли…
Я нахмурилась. Ангел это ведь может быть прозвище девушки. И тут же вспомнила взгляд Тимы, когда Кирилл разговаривал с женой. Кажется, ее зовут Ангелина? Неужели он был влюблен в девушку, а она предпочла ему Кирилла? Нет, тут что-то серьёзней. Я видела, Тима не испытывает к Кириллу ненависти, да и во сне он просит прощения. Что же такого было в его прошлом? Как он потерял свою любимую?
Поняв, что ушла мыслями совсем не туда, тряхнула головой, переводя взгляд на сестру.
— Его сны еще ничего не значат, — сказала все же, — у каждого из нас свой скелет в шкафу.
— Я знаю, но дело не только в снах. Я чувствую, что он отдалился. Постоянно о чем-то думает, но ничего не рассказывает, слушает вполуха, и… и в постели стал холоднее.
Я молча сцепила зубы. Это вроде кары мне сейчас за содеянное? Я моментально вспомнила случившееся час назад. Почувствовав, как вспыхнули щеки, решила: не могу слушать это вот так, надо расслабиться.
В столе нашлась бутылка дорогущего коньяка.
— Это Тима приносил, — заметила Катька, когда я плеснула янтарную жидкость в гранёный стакан. Я снова сжала зубы. Тима везде, куда ни глянь. Он успел прочно пробраться в нашу с Катькой жизнь. Боюсь, нам будет очень тяжело избавляться от него. Или не нам, а кому-то из нас. И глядя на пока еще плоский Катькин живот, я даже понимала, кому. Сделав глоток, поморщилась, отставляя стакан, горло обожгло, но через пару мгновений краски притупились, по телу разлилось тепло. Я села на место, доставая очередную сигарету.
— Кать, чего ты от меня хочешь? — спросила устало. Она смотрела беспомощно.
— Я не знаю, что мне делать. Я ведь поддалась эмоциям, испугалась, что он уйдет, бросит меня. Понимаешь? И дело не только в том, что мне почти тридцать пять, а в том, что я хочу быть с ним.
— По-моему, даже тупые малолетки знают, что таким способом никого на себе не женить.
— Я понимаю, что поступила отвратительно, воспользовавшись Тиминой доверчивостью.
— А срок какой? — я плеснула в стакан еще немного. Жаль, Катьке нельзя, не помешало бы.
— Совсем маленький.
— На аборт, я так понимаю, не пойдешь?
Катька затрясла головой.
— Тогда у тебя один выход:
— Ты же ждала от меня этого? Совета?
— Да… — сестра чуть ли не шептала, глотая слезы. Не будь она беременной, я бы уже влепила ей пощечину. Потому что нужно было думать, прежде чем совершать такие поступки. Даже если Тима не останется с ней, они навсегда связаны ребенком. А это, хочешь, не хочешь, нефиговая ниточка.
Наверное, надо как-то помягче с ней. Я села обратно, устало выдыхая. У кого она вообще просит совета? Единственное, на что у меня есть право после случившегося — это выбрать, каким именно образом я предпочитаю гореть в аду. Бедная. Бедная Катька, она так и осталась маленькой забитой девчонкой, за которую мать решала все, даже когда ей стоит вздохнуть. Тепличный цветок, не способный выжить в наших погодных условиях. И вот теперь Катька плачет на кухне, инстинктивно положив руку на живот. А там внутри ребенок, Тимин ребенок…
— Расскажи ему все, — рубанула я и ушла в комнату, захватив бутылку с собой. Рухнув на диван, уставилась в темный потолок. Вот бы сейчас провалиться в забытье, но куда там, мысли жрали, не позволяя не то, что уснуть, даже расслабиться.
Если бы я только знала, чем закончится этот день, я бы даже с дивана не стала вставать. Лежала бы, пила чертов коньяк, курила в потолок, точно как сейчас, только не было бы всего этого ада, который свалился на мою голову за пару часов. Я перестала хоть что-то понимать. Но между всеми событиями и словами, хаотично бродящими в голове, пробивались мысли, за которые я начинала себя ненавидеть. Говорят, на чужом несчастье счастья не построишь. Да и чужого несчастья как такового пока нет…
На мгновенье я увидела их вместе, и подумала: это был бы прекрасный финал моей истории. Я так долго пыталась погубить себя, кажется, бог услышал мои молитвы. Потому что, как бы не хотелось признавать, меня тянет непонятной силой к тому, кто никогда не будет моим. Этот гад влез под кожу, стал частью мыслей, как гребанный коньяк, оставленный им в нашей квартире: он везде, неприметно, почти привычно. И вся беда в том, что отказываясь признаться в этом самой себе, я допустила то, чего никогда не должно было произойти.
Я все-таки уснула, и на границе сна подумала: больше ничего не буду делать, просто плыть по течению, куда-нибудь оно меня принесет.
А ночью снился Артем, он смотрел своими бездонными глазами, и были они грустнее обычного, это, видимо, означало, что дела мои совсем плохи.
С утра я так и подумала, правда, относилось это в первую очередь к физическому состоянию. Коньяк я вчера таки допила, потому сегодня похмелье накрыло жесткое. Голова раскалывалась, во рту сухость, и вообще состояние не очень. Катька дома, я лежала, слушая, как она гремит посудой на кухне, готовит, что-то напевая. Хорошее настроение? А у меня вот не очень. Положив на голову подушку, я тяжело выдохнула. Так себе способ прятаться от реальности. И от похмелья тоже. Нужен холодный душ, кофе, пожрать и снова завалиться спать. К вечеру оклемаюсь, а завтра на работу, надо привести себя в нормальный вид, а то поди выгляжу, как смерть.