Хочу быть твоей
Шрифт:
— В кровь искусала, — сказал, глядя на меня, я кивнула, не сводя ответного взгляда, не чувствуя солоноватый привкус во рту. И когда он убрал пальцы, случайно проведя ими по губам, я поняла: надо не просто уходить, надо бежать.
— Пока, — бросила, выскакивая из машины.
Домой шла в растерянных чувствах. Ничего не добилась, ничего не поняла. Не стоило мне лезть, только хуже сделала. Я должна вычеркнуть его из своей жизни раз и навсегда. Сказать это было проще, чем сделать.
Глава 13
А
— Добрый день, — положила открытое меню, мужчина театрально сложил на груди руки.
— Я чуть с голоду не умер, ожидая, когда кончатся ваши выходные.
Я улыбнулась ещё шире, давая понять, что оценила шутку.
— Тогда вам придется заказать двойную порцию, — ответила ему.
— Я бы предпочел сразу десерт.
Интересно, это он сейчас намекает на меня? Или я стала во всем видеть скрытые смыслы? И все же ответила, хотя это несколько нарушало субординацию:
— Перед десертом нужна прелюдия как минимум из трёх блюд. И кофе.
Мужчина, вздернув бровь, разглядывал меня с интересом и улыбкой на губах. Вообще-то я шутила, уверенная, что он это понимает. А он понимал, потому как перешёл непосредственно к заказу. То есть я думала, что понимал, пока вечером, выйдя на остановку, не обнаружила возле нее машину и ее владельца. Поначалу растерялась, подумала, вдруг он не меня ждёт, но сомнения быстро отпали.
— Я решил, не стоит медлить с основными блюдами и кофе, — улыбнулся мужчина, подойдя ко мне. Вот же… И что делать? Интересно, они с Тимой близко общаются? А то ещё ляпнет, что окучивает официантку, того удар хватит… Или не хватит. В том, что происходит у Самохина в голове, я уже не пыталась разобраться.
— Я даже вашего имени не знаю, — улыбнулась в ответ.
— Антон. Вы Виктория, я знаю, победа, притом безоговорочная.
— А вы позер, — сказала добро, он, кажется, не обиделся, рассмеялся.
— Так как насчёт чашки кофе в компании самого обаятельного позера этого города?
Я только головой покачала, не сумев сдержать улыбки. А он милый. И совершенно меня не интересует как мужчина. Зато интересует как человек, который может рассказать что-то интересное о Тиме. Это злило, но я ничего не могла поделать. Самохин завладел моими мыслями, сам того не ведая и совершенно против моей воли.
И потому я согласилась на кофе, который мы пили в уютной кофейне неподалеку. Антон был мил, много шутил, я улыбалась, даже расслабиться удалось, что в последние дни случалось редко. Официантка принесла кофе и спросила:
— Не желаете творожный десерт?
— Запеканку? — пошутил Антон, а я быстро нахмурилась, тут же возвращая себе безмятежный вид. Девушка улыбнулась.
— Не совсем, это…
— Не надо, спасибо, — перебила её, она, немного растерявшись, кивнула и ушла. Антон посмотрел на меня, опять вздернув бровь.
— Чем
— Точно, — я постаралась искренне улыбнуться, — не люблю запеканку.
— Переела в детстве?
— Вроде того, — я перевела тему, но мысли текли в другую сторону. Наверное, я просто дура психованная, раз меня можно растормошить подобными вещами. Чуть где заденет отголоском прошлого, так бомбит со страшной силой. Подумаешь, творожная запеканка… Но я действительно ее ненавижу. Или не ее?
Антон отвёз меня домой, я попросила высадить за квартал, не желая светиться перед соседями.
Катька еще не спала, читала, когда я зашла в квартиру.
— Чего так поздно? — спросила меня.
— С девчонками заболтались.
Она кивнула, мы немного помолчали, Катька — лёжа в постели, я — стоя в дверях. Осматривала комнату, думая о том, что всего-то несколько месяцев назад не стало матери, а такое ощущение, что ее тут никогда не было. Катька полностью обустроила комнату под себя, получилось мило. Но факт того, что не осталось памяти о маме, казался странным. Даже у меня в комнате висит на стене фотография, где мы втроём.
— Ты вспоминаешь мать? — спросила, повинуясь странному порыву. Такого вопроса Катька точно не ожидала. Даже как-то смутилась, пожимая плечами.
— Иногда.
Иногда? Странный ответ, учитывая, что мамы нет всего ничего. Ладно, я-то не лучше. Хотелось спросить: ты ее любила, Кать? Но я не стала, понимая, что в ее положении нервничать не стоит. Потому, кивнув, молча вышла из комнаты.
Легла на диван, разглядывая пятно на потолке, доставала сигарету и вспоминала. Помимо воли опять погружалась в прошлое, которое надо было бы оставить, но за которое я со странным упорством цеплялась.
Мне шесть, я вылавливаю в жидком клейком супе макароны-звёздочки. Мать легонько даёт подзатыльник, приказывая есть. Как всегда ставит перед сестрой творожную запеканку.
— Я тоже хочу, — говорю я.
— Ешь суп, — отрезает мать, — у Катеньки недостаток кальция, ей нужно правильно питаться.
Я смотрю на сестру, она с трудом запихивает в себя ложку с запеканкой. Смотрю, не отрываясь, пока не получаю ещё один подзатыльник, и начинаю быстро доедать свой суп. Соскочив со стула, мою тарелку с ложкой и иду в комнату. Катька появляется через пять минут.
— Прости, я бы тебе оставила, но не было возможности.
Я смотрю исподлобья, как она проходит к письменному столу, как достает учебники и тетрадки. Она все время учится, как будто в мире нет ничего другого кроме этих книг. Мать заглядывает в комнату и, хотя я сижу на диване, все равно говорит:
— Не мешай Кате, ей надо заниматься, скоро в пед поступать.
Мать уходит, я спрашиваю сестру:
— Тебе, что, правда, так нравится учиться?
Катька неловко вжимает голову в плечи, не поворачиваясь. Отвечает не сразу.