Хочу быть твоей
Шрифт:
А вот Катька другая. Совсем другая. Она всегда боялась, что ее мирок рухнет, потому что не знала, как жить в этом большом мире.
Два часа ночи. Два чертовых часа ночи. Ключ в замке, кажется, скрежещет так громко, что уши закладывает. Я аккуратно захожу в прихожую. Нет, вообще-то знаю, мать не будет меня стеречь с ремнем наперевес, но если случайно разбужу — мало не покажется. Разувшись, тихо проскальзываю в комнату. Катька спит у стены, укрывшись простыней, лето в этом году жаркое, в квартире духота. Тихо присев на край дивана, начинаю раздеваться, чувствуя на теле запах Артема, до сих пор
— Ты занималась сексом? — вдруг спрашивает сестра, и я чувствую, как мои щеки начинают пылать. Хочу что-то ответить, но не знаю, что. Катька продолжает. — Каково это?
— Что? — хлопаю я глазами.
— Ну секс. Каково это? Правда, так хорошо?
Я молчу, наверное, пару минут. Для начала перевариваю сам факт того, что моя сестра интересуется подобными вещами. Я-то думала, она оргазм только от зубрежки получает. Потом осмысливаю, что она говорит о таких вещах со мной. Да мы ни разу по душам не разговаривали, а тут с ходу вот такое. Следом понимаю, что Катьке двадцать пять, а подруг у нее особенно нет, так что обсуждать этот вопрос не с кем. Да и вообще, обсуждать, что в двадцать пять ты еще девица и ни разу с мужиком не целовалась — это странно. Мне становится остро жаль ее, как-то по-женски, что ли. Хотя какая из меня женщина, в мои-то пятнадцать? Сейчас я, наверное, вижу в Катьке живого человека, а не робота, как обычно. Но сам вопрос ставит в тупик. Вот как о таком рассказывать?
— Это… здорово, — говорю, наконец. — Но… Здорово, когда любишь по-настоящему.
Катька молчит.
— А если не любишь? — спрашивает.
— Я не знаю. Просто не могу представить, что можно делать это без любви. Это… Это как-то неправильно. Мы как бы соединяемся в одно целое. Без остатка, душами, телами. А если только телами… Я не знаю…
Путано и глупо вышло. Катька, наверное, не об этом спрашивала. Сестра, откинувшись на спину, смотрит в потолок.
— Значит, вы любите друг друга? — спрашивает в итоге.
— Да, — я отвечаю так просто, что сама на миг удивляюсь. Ведь и правда любим. И повинуясь странному порыву, вдруг рассказываю. — Знаешь, в парке есть старый дуб, недалеко от входа, вплотную к изгороди, которая возле церкви. Мы там встречаемся. Это место находится одинаково от моего дома и его. А еще со стороны изгороди есть дупло. И мы с Темой там что-нибудь прячем друг для друга. Если вдруг кто-то из нас будет случайно проходить мимо, то всегда может заглянуть и найти весточку… Думаешь, это очень по-детски? — смущаюсь под конец рассказа.
— Это очень мило, — отвечает Катька, — надеюсь, ты будешь с ним счастлива.
— Я уже счастлива, — говорю ей, тут мы слышим, как за стеной начинает ворочаться мать, и затихаем. Через несколько минут Катька говорит:
— Как ты думаешь, и я могу… вот так полюбить?
— Думаю, да.
— А мне кажется, я вообще не умею любить.
Я не знаю, что на это ответить. Откровений на ночь и так более, чем достаточно.
— Ладно, давай спать, — Катька отворачивается лицом к стене, а я еще долго смотрю в потолок, вспоминая сегодняшний вечер и чувствуя,
Глава 23
Следующий день был спокойным. Народу немного, и все позитивные. Оставили хорошие чаевые. У меня даже настроение поднялось, несмотря на то, что я рассчитывала на худшее, собираясь на работу. Например, что Давид меня уволит, как только появится, или еще что-нибудь выдумает позаковыристее. Но он вовсе не появлялся, хотя машину на парковке я видела. И вот, когда настроение поднялось, гром и грянул. В зале появился Давид в сопровождении двух мужчин с цепким и неприятным взглядом. И тут же подозвал меня жестом. Я была свободна, но шла, не торопясь, не нравились мне эти двое, поди пойми, почему.
— Вот Царева, — сказал Давид, когда я оказалась рядом. Сам он был напряжен и озадачен не меньше моего. — Это представители правоохранительных органов.
— Царева Виктория Александровна? — обратился ко мне один из мужчин. Вообще, они были, как двое из ларца: среднего роста, русоволосые, с невыразительной внешностью. Их на одном производстве штампуют, что ли?
— Что случилось? — спросила я, начиная волноваться.
— У нас имеется постановление на обыск ваших личных вещей, — он говорил бесцветным голосом, доставая бумагу, а мы с Давидом откровенно пялились на него, не скрывая изумления, — поступило заявление о том, что вы занимаетесь незаконной транспортировкой наркотических веществ.
— Чего? — спросили мы с Давидом в один голос, и он тут же продолжил:
— Вы в своем уме? Вы вообще знаете, куда пришли?
— Знаем, Давид Рубенович, — отозвался доселе молчавший второй, — и в ваших же интересах не вмешиваться в это дело. Прошу предоставить двух понятых, а также проводить нас туда, где хранятся личные вещи Виктории Александровны.
Пока я хлопала глазами, Давид, с трудом сдерживая раздражение вкупе с удивлением, кивнул. Вызвал по телефону Гулю и подозвал бармена, мы направились в комнату для персонала. Давид, чуть замешкавшись, потянул меня за локоть, чтобы я оказалась замыкающей делегацию вместе с ним.
— Думай, Вика, — бросил шепотом, — кому ты успела перейти дорогу.
Я закачала головой, тем самым имея в виду, что вообще ничего не понимаю, но следом на ум пришел он. Антон. Бои без правил, большие деньги, угроза раскрытия — это ли не повод засадить меня за решетку, заткнув таким образом рот? Давид смотрел вопросительно, а я еще раз покачала головой, но уже медленно. Не хотелось в это верить, но и отметать такую возможность я не стала. А может, это вообще чья-то дурацкая шутка?
Если это и была шутка, то не особенно удачная. Особенно не смешно было, когда из моего рюкзака вытаскивали пакет за пакетом с белым порошком. В общей сложности тянуло килограмм на пять. Я устало потерла лицо.
Следователь обратился ко мне с вопросом:
— Вам есть, что сказать, Виктория Александровна?
Оставалось только снова головой покачать.
— Это же явная подстава, — высказался Давид. Он, кстати, успел полностью вернуть самообладание и теперь взирал на происходящее, сунув руки в карманы и не выражая взглядом ничего.
— Посмотрим, Давид Рубенович, — оскалился один из мужчин, — а сейчас, извините, но мы забираем милую девушку в отделение.
Эмоций почему-то не было. Я спокойно направилась к выходу, ловя изумленные взгляды Гули и бармена. Давид схватил меня за локоть.