Хочу тебя, девочка
Шрифт:
Так в чем же оно, это чертово счастье?
— Мама! — раздался неподалеку детский голосок.
Я вздрогнула и невольно повернулась в ту сторону. Малыш лет четырех подбежал к высокой симпатичной женщине и она наклонилась, чтобы взять его на руки. Руки ребенка обвились вокруг материнской шеи и он сказал — громко, еще не умея стесняться своих чувств:
— Мамочка, я тебя люблю!
У меня внутри вдруг все перевернулось, а глаза обдало резкой болью стремительно подступивших, долго сдерживаемых
Мне вдруг стало кристально ясно — это и есть счастье. Счастье — когда ты кому-то нужен. Когда тебя любят просто потому, что ты есть.
Я резко поднялась на ноги. Пьер кинул на меня вопросительный взгляд.
— В чем дело?
— Пойдем отсюда… — выдохнула я хрипло.
И в этот самый момент дверь кабинета приоткрылась и оттуда послышалось:
— Нечаева, проходите!
Я испуганно помотала головой и отступила на шаг.
— Нет! Отмените все!
И просто побежала прочь.
Пусть этот ребенок и был от Исаева, но он являлся прежде всего моим. Моим и только моим!
— Я рад, что ты передумала, — раздался позади голос Пьера, когда я остановилась возле машины и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
— Пообещай мне кое-что, — резко кинула я, не оборачиваясь.
— Все, что пожелаешь.
— Обещай, что Исаев никогда не узнает об этом ребенке.
Я все же повернулась к Пьеру лицом и требовательно повторила:
— Обещай мне!
Он внимательно вгляделся в мое лицо, потом пожал плечами и спокойно сказал:
— Обещаю.
Я поняла, что все это время даже не дышала. Жадно глотнув воздуха, нетерпеливо дернула дверцу машины и коротко попросила:
— Поехали отсюда.
В этот момент, сидя рядом с Пьером в салоне авто, я впервые за последние сутки чувствовала себя спокойно.
Как вскоре оказалось — увы, преждевременно.
— Ты готова? — привычно спросил Пьер следующим вечером, критически оглядывая меня с головы до пят.
Это был заключительный день нашего показа в Милане. Дальше мы должны были вылетать в Париж, но я уже знала, что для меня этот выход на подиум — последний.
— Да, — кивнула ему уверенно. Разгладив и без того идеально ровную ткань платья, негромко призналась:
— С трудом представляю, что для меня это все заканчивается… Чем я стану теперь заниматься? На что вообще гожусь?
Друг успокаивающе сжал мою руку:
— Не волнуйся на этот счет. У меня уже есть новая, абсолютно бомбезная идея!
Я вскинула голову, с любопытством на него уставившись:
— И какая же?
— Всему свое время! — усмехнулся Пьер. — Расскажу тебе, когда вернемся в отель, а пока…
Договорить он не успел. Со стороны входа послышался какой-то шум и перед нами показался один из охранников, а за ним…
Я едва не вскрикнула от ужаса. Исаев, что застыл
— Марина, Пьер! — окликнул нас охранник, едва сдерживая на месте Исаева, который пытался решительно отстранить его, чтобы пройти, при этом не сводя с меня глаз. — Эти люди говорят, что они к тебе, Марина!
Только сейчас я заметила позади Исаева какую-то женщину. Ее лицо было мне незнакомо, но что-то в ее облике — неуловимо близкое — встревожило меня. И то, как она на меня смотрела…
— Марина! — прогремел голос Исаева, отвлекая меня от раздумий насчет непонятной гостьи.
В голове вдруг резкой вспышкой пронеслось воспоминание о нашей последней встрече. Как он тогда сказал?..
— Уберите их отсюда, — холодно отчеканила я, повторяя те давние слова Исаева. — Я не знаю этих людей.
И, развернувшись на каблуках, пошла прочь, стараясь не думать о странно-молящем взгляде незнакомой женщины, который упрямо стоял перед моими глазами.
Часть 39. Камиль
Чего-то подобного, признаться честно, я и ожидал. Девочка вернула мне те слова, что я сказал ей однажды. Что ж, я их вполне заслужил, и даже был рад тому, что услышал. Потому что в каждом слове Марины мне чудилось неравнодушие. Ко мне. Хотя, может быть, я и ошибался на этот счет, но сейчас хватался за возникшую в голове мысль, словно утопающий за соломинку.
Охранник попытался схватить меня и вытолкнуть, на что пришлось отреагировать довольно радикально. Коротко, но сильно ударив его под подбородок, я дезориентировал парня. На время, конечно, скорее всего, весьма короткое. Но мне должно было хватить его, чтобы догнать Марину и… а что делать дальше в этом случае, я не особо понимал.
— Что? Меня тоже ударишь? — воскликнул Пьер, вставая на моем пути.
— Не придется, — процедил я, отпихивая его от себя.
Возле Марины я оказался через мгновение. Схватил ее за руку и, довольно бесцеремонно, втолкнул в небольшую каморку, заваленную каким-то барахлом. И не успел запереть дверь, как мое лицо обожгла вспышка боли. Потом еще и еще.
— Немедля выпусти меня отсюда! Слышишь?! Я требую! — закричала Марина, выписывая мне пощечины и пытаясь пробраться к двери, на пути к которой я встал непробиваемой скалой.
Конечно, уже вот-вот эту дверь высадит охрана, а меня вышвырнут отсюда, но поступить иначе я не мог. Стоило мне взглянуть на Марину, как я понял — она не хочет иметь со мной ничего общего, и это, в целом, было объяснимо.
— Выпущу, когда ты меня выслушаешь, — начал я, но девочка снова ударила меня.