Хочу жить и умереть
Шрифт:
– Как Эмма? – поинтересовалась она.
Горский приподнял брови от удивления.
– Очаровательное создание. А что тебя конкретно интересует?
– Ты положил на неё глаз? – взвизгнула она. – Не успели мы сюда прийти!
Горский рассмеялся.
– Да ты уже пьяна! Иван моей даме больше не наливать!
– Это почему же? – негодовала Наталья. – Мне только и остаётся, что пить!
Она решительно потянулась к бутылке, намереваясь наполнить предусмотрительно незаметно опустошенный на землю бокал вина. Горский перехватил её за руку.
–
Наталья смутилась.
– Нет…
– Вот и хорошо. Тогда будь умницей. Развлекись пока я добрый. Вот и режиссер пожаловал, можешь с ним познакомиться, я не против…
Наталья Горского ещё таким никогда не видела. Этому было лишь одно объяснение: он всерьёз возьмётся за Эмму. Наталье это было на руку, но чувство уязвлённой гордости, а точнее сказать её остатки, так как, живя с Горским, девушка вынуждено забыла о нёй, не давало покоя.
«Неужели я его ещё люблю? – мысленно вопрошала она себя. – Нет… Но любила… Интересно, а как бы Петровский прореагировал на Эмму? Ведь он никогда не изменял жене…»
Наталья наполнила бокал вином и бесцельно прохаживалась среди гостей, предаваясь печальным размышлениям: «Горскому не нужна умная женщина, ему нужна игрушка для сексуальных утех… Красивая глупая податливая… Игрушка, которую можно нарядить, вывести в так называемый «свет»… Показать… Попользоваться, а потом сломать и выбросить на свалку. А затем «купить» новую… Не успею я «умереть», как моё место займёт Эмма… Она ему подходит, я в этом уверена… Вот и всё…»
Гости, безусловно, заметили размолвку между банкиром и его пассией, а также «авансы» Эммы. Но предпочитали делать вид, что ничего не происходит, мол, сами разберутся. Как говорится, милые бранятся – только тешутся. Никто даже не подозревал: к чему может привести эта потеха.
Режиссёр несколько раз пытался наладить контакт с Натальей, но тщетно. Она не намеревалась поддерживать разговор и режиссёр, стухнув, удалялся восвояси.
Наконец шашлыки «созрели». Гости принялись есть с нескрываемым аппетитом. Наталья также отведала сего блюда – один кусочек.
Эмма аккуратно обкусывала свой шампур и запивала мясо вином. Горский так и крутился подле неё. Даже режиссер к нему присоединился. Теперь они оба соперничали за обладание аппетитной похотливой самкой. Эмма же вела себе, как кошка во время течки. Она успевала повиснуть то на Горском, то на режиссёре. Наконец Горский не выдержал и разгорячённый вином, отвёл режиссёра в сторону. Они о чём-то побеседовали, после чего режиссёр «сдулся». Теперь хвост Эммы был поднят только для Горского.
К Наталье подошёл Иван Золотинский.
– Простите, я знаю, что вы подруга моей жены. Она занимается танцами под вашим началом, говорит, что вы – хороший хореограф… – виноватым голосом начал он. – Мне неловко за Эмму… Право и предположить не мог, что всё так получится…
Зато Кристина точно знала, что так получится!
– Не корите себя, Иван. Вы здесь совершенно ни причём. Увы, Горского лишь могила исправит…
– Я считаю, что вы заслуживаете большего, – продолжил продюсер. – Кристина очень лестно отзывается о вас… Понимаете, Горский – очень своеобразный человек. Мы с ним хоть и не близки, но я о многом наслышан. Ведь Рублёвка – это по сути своей, большая деревня. В каждом доме есть охранники, горничные, повара, гувернантки, садовники, уборщицы. Каким-то немыслимым образом они между собой общаются. И, как сказал один из классиков, не помню, кто точно, «для прислуги нет большего удовольствия, чем посплетничать о жизни своих хозяев». Так «сор выносится из избы», в данном случае из богатых частных домов. Насколько мне известно, у Горского была очень общительная повариха. Она имела слабость подслушивать и подглядывать, а потом делиться впечатлениями со своими товарками, за что и была уволена. Те же в свою очередь посвящали в тайную жизнь соседей хозяев.
Иван помолчал, отпил из бокала вина.
– Уходите от него… Вы молоды, умны, привлекательны. У вас вся жизнь впереди… – сказал он и удалился по направлению к гостям, предававшимся оживлённой приятной беседе.
Насытившись, гости решили покататься на яхте. Наталья внутренне сгруппировалась: вот он долгожданный момент. Только бы его не упустить!
Девушка изобразила, что изрядно пьяна и прильнула к Кристине.
– Ой, подруга! Как же ты накушалась! Удивительно, чтобы с хорошего вина так развезло! Закусывать надо!
– Вы бы ей самогонки налили. Для неё она привычнее… – заметил мимо проходивший Горский в обществе Эммы, направляясь на яхту.
Наталья даже встрепенулась: «Откуда он знает про самогонку? Я и пила-то её пару раз в жизни… Наверное стереотип: раз я – бывшая стриптизёрша, приехала из провинции, значит – шлюха и самогонку жру почём зря…»
Наконец гости взошли на яхту, Иван отдал швартовы.
Глава 20
– Я знаю отличный островок! Там есть пристань, можно пришвартоваться. Отвезу вас туда! – пообещал Золотинский возбуждённым подвыпившим гостям.
Сам же он был практически трезв. Не потому что не пьянел, а потому что вообще мало пил. Как говорится: предпочитал трезвый образ жизни. Но при этом был при случае гостеприимным хозяином, готовым напоить своих гостей до упаду, причём не абы чем, а дорогим вином.
Золотинский, в капитанской кепке, раскрасневшийся от воздуха и обильной еды, уверенно вёл яхту к пункту назначения.
Тем временем гости занимались кто во что горазд. Режиссёр, обделённый женским вниманием и лаской, жевал мясо с овощами, предусмотрительно захваченное на судно хозяином. Наталья уделяла внимание вину, Кристина предпочитала находиться подле мужа, остальные гости предавались живому общению.