Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
– Ваня, перестань!
Хозяин заведения, немногословный, понимающий всё с полунамёка, низкорослый, но широкий в кости человек – Антон Руже – положил перед Толкачёвым новую смену. Узкие брюки в широкую синюю полоску и удлинённый узкий пиджак цвета персидской сирени с белым кантом на лацканах и полах. Наряд дополнила шляпа, в цвет пиджаку, с белым шнуром по кругу.
Иван разглядывал себя. Это надо было видеть самому. Щёголь начала века, каких он знал лишь по кино, предстал перед ним в зеркальном отражении.
– Трость! – вспомнил он вслух.
И трость появилась в его руках!
Тонкая, изящная, лаковая, под рост.
Белые перчатки бархатисто стиснули кисти рук.
–
– Всё будет сделано, господа.
Руже предупредительно и с полупоклоном распахнул неширокую выходную дверь перед ходоками. Весело прозвенел колокольчик.
– Все будет сделано, господа, всегда рад вам услужить, – сказал он в спину богатым заказчикам.
Толкачёв шагал неторопливо по многолюдной улице весеннего Парижа и наслаждался.
Ещё бы! Втроём они привлекали внимание даже такой избалованной публики как парижане. Могучий дон Севильяк направо и налево отвешивал учтивые поклоны, а сосредоточенный Симон, идя между высокими спутниками, как бы замыкал эту удивительно привлекательную пару замком, не давая ей распасться.
Мужчины поглядывали на них с уважением, а дамы откровенно дарили улыбки.
Ивану нравилось так идти.
Не зная ещё подробностей предстоящего дела, он и не торопился что-либо узнать, оно казалось не слишком трудным, зато антураж, созданный Симоном вокруг него, придавал всему окраску значительности и таинственности.
И это тоже нравилось Ивану.
Не то что, потея и хрипя, протаскивать аппаратчиков сквозь барьер, уподобляясь волу, впряжённому в тяжело нагруженную телегу. Или неприятности на дороге времени, а хуже того – клетка одного из Подарков…
Надо позабыть о таких неприятностях!
Возможности ходоков раскрывались, как ему казалось в эти прекрасные минуты, со своей беззаботно-радостной стороны. Может быть, на нечто подобное намекал Сарый, беседуя с ним? Осесть прямо тут бы, в Париже, прохаживаться вот так, посматривая на всех свысока. Обжиться. Завести знакомства…
А что? Над головой синее небо, ещё не слишком закопчённое дымом труб бесчисленных заводов. Никаких тебе страстей-мордастей предстоящих в будущем мировых войн и атомного дамоклова меча. Прожить тут годик-два, потом податься куда-нибудь в другие места.
На то и Симон намекал…
Иван думал так, но знал свою натуру.
Из дома своего, и из времени, в котором родился и вырос и которое знал и любил, он никуда, пожалуй, не уйдёт. За длительный уже период хождений по дороге времени убедился в этой своей привязанности. Пусть к его времени люди пережили и газовые атаки, и камеры, и страшные войны, и атомную бомбардировку-предупреждение, но…
Ивану трудно было бы сформулировать даже для себя чувство, охватывающее его, когда он думал о своих возможностях уйти на житие в другие исторические времена. Такая свобода выбора ещё больше привязывала его к своему времени. Он пока не совсем понимал своего предназначения и не сказал себе о необходимости борьбы в той точке зоха, которая была ему всего ближе и роднее. Но в нём уже подспудно зрело некое решение, касающееся и его самого и ходоков-современников, и других людей, то ли ожидание глобальных перемен в своём статусе, как ходока во времени…
Дом, куда их привёл и поселил Симон, – трехэтажный, горчично-серый – ничем не отличался от других домов на улице. Комнаты обставлены просто, без лишних предметов. Столы, кровати. Цветы на подоконнике. Но несмятые постели и отсутствие мелких вещей, чистота столов и свежесть цветов придавали комнатам нежилой вид и наводили на мысль, что постояльцы находятся здесь недавно и временно.
–
– Сурово, но справедливо, – дежурной репликой заметил Иван, вполне согласный с Симоном, что таким, как Аранбаль, нет места среди ходоков. – Пиратам во времени делать нечего!
– Ты правильно понял мою заботу.
– Так-то оно так, – засомневался все же Иван в правомочности вмешательства в дела и жизнь Аранбаля, да и в способности ходоков чем-либо воспрепятствовать его разбою на дороге времени. Спросил: – Но что ему теперь можно сделать?
– Сделать банкротом, например, изъяв у него ценные бумаги.
– Не слишком ли просто?
Симон подумал, прежде чем ответить.
– Пока, может быть, и просто, но показать ему наши намерения и возможности необходимо. Для этого я уже отнял часть его бумаг. И он почувствовал их пропажу, хотя об этом ещё не знают в деловом мире… Лишь после моей акции он слегка опомнился и теперь жаждет встречи. Я не против встречи, но от него можно ожидать неприятностей, как в реальном мире, так и на дороге времени. Вот потому-то вы с доном Севильяком мне и нужны.
– Как телохранители.
– Понимай, как хочешь.
– Всё ясно, Симон. Значит, всё-таки подраться придётся… Но мы тебя в обиду не дадим.
Симон фыркнул под нос. Дон Севильяк захохотал так, как умел делать только он: поднял, наверное, на ноги всех обитателей этого дома и перепугал прохожих на улице.
От Руже прибыл посыльный, принёс заказ.
– Переодеваться! – скомандовал Симон. – А это, – показал он на снятую одежду, когда они облачились в новую пару, – вернём владельцу. Нам не понадобится.