Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора
Шрифт:
Грубые пальцы разрывают застёжку. Гром взрывается. Эйприл чувствует настойчивый толчок чресел Филипа, проникающих между ее ног. Вспыхивают молниий. Её джинсы наполовину спущены, её груди оголены.
Краешек ногтя щекочет её живот, и, словно бы внутри её срабатывает выключатель, одновременно с очередным залпом грома, она внезапно думает: ПОДОЖДИ.
БУУУУУМ!
ПОДОЖДИ!
Приливная волна желания захватила
Он едва слышит голос Эйприл, звучащий словно издалека, приказывающий ему ОСТАНОВИТЬСЯ, подождать, притормозить, послушать, "это слишком", "я не готова", "пожалуйста, пожалуйста, остановись сейчас же", ОСТАНОВИСЬ. Ни одна из этих просьб не регистрируется мозгом Филипа, охваченного страстью и желанием, болью и одиночеством и отчаянной потребностью чувствовать. Сейчас всё его существо подключено к его паху, и все его сдерживаемые эмоции сейчас курсируют в одном направлении.
— Боже, я умоляю тебя остановиться! — просит далёкий голос, тело Эйприл становится жёстким.
Филип движется на извивающейся женщине, словно сёрфер объезжает волну. Он знает, что она втайне хочет его, любит его, что бы она сейчас не говорила. Поэтому он продолжает проникать в неё снова и снова в яростном сиянии вспышек, наполняя её, овладевая ей, питая её, превращая её, пока она не слабеет и не стихает под ним.
Нежный белый взрыв удовольствия извергается из Филипа, подобно запуску ракеты.
Он соскальзывает с неё, сползая на пол рядом, глядя прямо на дождь, ему сразу же бросаются в глаза тёмные, осквернённые души в тридцати футах под ними, захваченные вспышкой молнии, будто чудовищная массовка в немом кино.
Филип принимает молчание Эйприл за знак того, что возможно, только возможно — всё будет хорошо. В то время, как буря приобретает форму устойчивого шквала и его приглушенный, как у реактивного двигателя, рёв заполняет переход, они оба натягивают свою одежду и лежат рядом в течение долгого времени, не говоря ни слова, глядя на пелену дождя, обрушивающегося на стеклянную крышу.
Филип в шоке, его сердце бешено колотится, а кожа липкая и холодная. Он чувствует себя словно разбитое зеркало, будто осколок его собственной души откололся и отразил в себе лицо монстра. Что он только что сделал? Он понимает, что поступил плохо. Но ему кажется, что это делал кто-то другой.
— Немного занесло, — произносит он наконец после долгих минут душераздирающего молчания.
Она не произносит ни слова. Он видит её лицо в темноте, отражающее текучие тени дождя, льющегося по обе стороны стеклянного прохода. Она выглядит отсутствующей, словно лунатик.
— Прости, что так получилось, — говорит он, и его голос звучит металлическим и пустым в его собственных ушах. Он бросает ещё один взгляд на неё, пытаясь оценить её настроение. — Ты в порядке?
— Да.
— Ты уверена?
— Да.
Её безжизненный, механический голос кажется абсолютно бесцветным и едва различим за шумом дождя. Филип уже собирался сказать
— Эйприл?
— Да.
— Нам нужно возвращаться.
Обратный путь окутан молчанием. Филип идёт в нескольких шагах позади Эйприл по пустынному холлу вверх по лестнице, и вдоль пустынных замусоренных коридоров. То и дело Филип порывается что-нибудь сказать, но продолжает молчать. Он приходит к выводу, что всё должно оставаться как есть, и нужно позволить Эйприл примириться с произошедшим. Всё, что Филип скажет, может сделать ситуацию только хуже. Эйприл идёт впереди с ружьем на плече и выглядит, как усталый солдат, возвращающийся с тяжёлой службы. Они добираются до верхнего этажа здания бухгалтерской фирмы и обнаруживают зияющую дыру окна. Дождь хлещет сквозь зазубрины разбитого стекла. Лишь несколько слов: "Ты первая» и «Смотри под ноги», когда Филип помогает ей взобраться и перейти по мокрой от дождя пожарной лестнице. Порывы ветра и дождя, хлещущие по ним, пока они пробираются по шаткому импровизированному мостику, практически приносят Филипу облегчение. Дождь и ветер бодрят его и дают надежду, что, возможно, он сможет исправить тот ущерб, что был нанесен им сегодня этой женщине.
К тому времени, как они возвращаются в квартиру, оба промокшие до костей, измотанные и ошеломлённые, Филип окончательно уверяется, что сможет всё исправить.
Брайан в спальне, укладывает Пенни спать на её раскладушку. Ник в гостиной, разрабатывает карту безопасных зон.
— Эй, как всё прошло? — спрашивает он, выглядывая из-за своих бумаг.
— Ребят, вы как промокшие крысы. Вам удалось найти Home Depots?
— Не в этот раз, — отвечает Филип и отправляется в спальню, даже не останавливаясь, чтобы снять обувь.
Эйприл не произносит ни слова, даже не смотрит на Ника, просто устремляется дальше по проходу.
— Взгляните на себя, — угрюмо говорит Тара, выходя из кухни с зажженной сигаретой в уголке рта.
— Как я и думала — бессмысленная охота за тенью!
Она стоит, уперев руки в бока, пока её сестра молча исчезает в своей комнате в конце коридора. Тара смотрит на Филипа, затем стремительно проносится в комнату вслед за сестрой.
— Я иду спать, — безэмоционально говорит Филип Нику и убирается в свою комнату.
На следующее утро Филип зашевелился, просыпаясь прямо перед рассветом. Дождь продолжал стучать на улице, барабанил по окнам. Комната показалась Филипу тёмной, холодной и сырой и как будто пахла могилой. Он просидел на краю кровати довольное долгое время, разглядывая Пенни, дремлющую на другом конце комнаты на раскладушке, свернувшись в позе эмбриона. Полусформировавшиеся воспоминания о недавнем сне цепляются за одурманенный мозг Филипа, а также тошнотворное ощущение, что он не знает, где кончается кошмар и начинается эпизод с Эйприл.