Ходящий по улицам
Шрифт:
Женская ладонь указывала в угол.
Увидев две почерневшие от копоти банки, Слава довольно кивнул. Ну хоть как-то получилось нарисовать на его лице улыбку, обрадовалась про себя Даша.
— На, держи, — буркнул он, протягивая ей бутылку воды.
Достал ложку из кармана и тоже ей протянул. Но самое любопытное он держал под мышкой. Что-то крупное, скрученное как коврик.
— Что это? — спросила Даша.
Довольным тоном он ответил:
— Твой гидрокостюм.
— Мой? И где ты его взял?
— Купил! —
Возле стены, где ранее валялся стол, Слава расстелил Дашин гидрокостюм, как стелют коврики питомцам. Вытащил банки из огня. Кряхтя, стараясь ничего не уронить, уселся с краю “коврика”.
— Ну, что встала? — устало протянул Слава, — Садись! — и вмазал пятернёй по костюму, приглашая её сесть.
— Свято место пусто не бывает! — задёрнув подол плаща, Даша плюхнулась рядом. Облокотилась о стену и разом выдохнула из себя всю усталость, накопившуюся за день.
Стянув одну перчатку, Слава протянул её Даше.
— Зачем? — спросила она.
— Чтобы есть, — и ладонью, на которой была надета перчатка, взялся за раскалённую банку.
Попросил вернуть его нож, но Даша в ответ протянула ему ложку.
— Ешь ложкой, ты заслужил!
Они смачно начали поглощать горячую, пропитанную жиром тушёнку. Её запах сводил с ума, скрючивал живот и заставлял рот наполняться слюной. Куски рвались под собственным весом и падали обратно в банку, разбрызгивая жир. Друзья чавкали. Облизывали жирные губы. Изредка поглядывали друг на друга. Улыбались, демонстрируя застрявшие куски мяса между зубов.
Проживав очередной ломоть мяса, Слава зычно рыгнул, затем быстро извинился и сказал:
— Всё не ешь, оставь жир!
— Зачем?
— Скоро узнаешь.
Не выдержав сводящего с ума запаха пищи и бредовых разговоров, Рыжий сел на задницу и повернулся к жрущим.
Они замерли, удивившись его смелости. Или наглости. Или может он просто решил с ними поделиться чем-то важным?
Возле Дашиных губ застыло лезвие ножа с нанизанным куском блестящего мяса.
— Приятного аппетита, — сказал Рыжий.
— Спасибо, — сказала Даша.
— Ты хоть представляешь себе, — продолжил он, — скольких людей отправил на тот свет этот нож? Сколько литров крови он хлебнул? Сколько порвал сухожилий, глоток и сердец?
Красивое женское лицо вдруг стало напоминать тряпку, брошенную в углу. Даша поперхнулась. Выронила нож и начала громко кашлять. Полетели слюни, ругать, брань.
Слава вовремя успел выхватить из её рук банку и поставить на пол. Рядом примостил свою и начал хлопать Дашу по спине.
— А я ведь тебя просил вернуть мне этот нож, — сквозь глухие шлепки, голос Славы был еле слышан.
Бух.
Бух.
Рыжий громко засмеялся. И с каждым новым шлепком, его смех становился громче.
Бух.
Бух.
Глаза
Слава ударил еще, но сильнее.
Бах.
Она откашлялась в кулак. Успокоившись, начал тяжело дышать.
— Воды…
— Держи.
Сделав глоток, вытерла слёзы и уставилась на Рыжего, продолжающего кататься по полу от смеха. Её глаза горели. На лице и шее выступили жирные пульсирующие вены.
Психанув, она вскочила на ноги, и уже собиралась кинуться на бородатого с кулаками, но вдруг ощутила, как неведомая сила схватила её за рукав плаща и потянула обратно на коврик.
— Не обращай внимание, — спокойно произнёс Слава, — это просто вещь. Тоже самое он мог сказать и про эту ложку. Всё равно, мы точно никогда не узнаем — скольких людей он лишил жизни. Да и вообще, он мог просто тебя разыграть. Да, Рыжий?
— Развяжи мне руки! — Рыжему стало как-то не до смеха.
— Успеется…
— Хотя бы ослабь верёвку! Я не чувствую кисти рук!
— Ослаблю, если начнёшь говорить.
— Начну.
— Начинай.
— Ослабь верёвку, прошу же! — он повернулся на бок и лёг на живот, показывая свои белёсые ладони. Его борода прижалась к полу и, как губка, начала впитывать воду.
— Ладно! — поднимаясь на ноги, сказал Слава. — Я тебя развяжу…
— Ты что! — прохрипел женский голос, — Вдруг убежит?
Издав резкий гортанный звук, Слава встал возле окна. Окинул взглядом горизонт. Перевалив через подоконник, уставился на своё отражение. Подмигнул сам себе, улыбнулся. Глянул на небо — ни единого облачка. Вода, что сверкала бликами солнца, тихо шуршала, касаясь стен дома. Набрав полную грудь свежего морского воздуха, Слава саркастично спросил:
— Куда?
Даша спорить не стала.
Запустив лезвие под шнурок, связывающий руки Рыжего, Слава резко дёрнул нож на себя. Онемевшие ладони отпружинили друг от друга. Пленник завыл в экстазе облегчения, сел на попу и прислонился к стене. Чуть застонал, попробовав размять пальцы.
Увидев, как Слава рвёт шнурок, Даша сдвинула брови, выпучила глаза и прохрипела:
— Ты зачем испортил мой шнурок?
— Не люблю развязывать узлы.
— А что еще…
— Ладно-ладно, я найду тебе другой шнурок! Договорились?
Он снова стал грубоват. Нужно просто помолчать. Сесть обратно на “коврик”, и пусть он сам решает свои вопросы.
— Скажи мне Рыжий… — начал Слава, но не договорил.
— Слушай, так обращаться ко мне могут только друзья…
— У тебя больше нет друзей. Теперь мы твои друзья. И он, — Слава направил нож в лицо Рыжему. — Так что я имею полное право тебя так называть, Рыжий.