Hold Me
Шрифт:
О’Брайен смотрит на Хоуп, не в силах сдержать глупой, по собственной оценке, улыбки, и трет ладонями лицо:
— Серьезно?
========== «контакт» ==========
Секунды. Нескончаемый счет в уме. Высокий потолок длинного, холодного и узкого коридора не имеет конца. Парень еле сдерживается, чтобы не заткнуть нос и удержать тем самым растущее отвращение к месту, где пахнет рвотой и отходами. Доктор идет впереди, ведет гостя по коридорам мимо железных дверей с запертыми окошками. Но эти громадные стены не сдерживают криков, воплей, что исходят по другие стороны, из палат, где пациенты рвут на голове волосы, сражаются со своими внутренними демонами,
Но мужчине никогда не узнать, что на самом деле творится в голове парня, который до конца не верит, что её держат в таком месте. Что она — одна из таких пациентов.
Она не умалишенная.
Доктор, наконец, тормозит у одной железной двери с номером «двести четыре» и снимает очки, протирая стекла краем ткани своего рабочего халата:
— Повторю, пожалуй, — вздыхает, вглядываясь в лицо парня, чтобы заметить хотя бы намек на страх. — Вам это не понравится, — поворачивается спиной к нему, вынимая связку ключей из кармана, а О’Брайен невольно моргает, громко сглатывая…
— Терпеть тебя не могу! — первое, что слышу, когда кое-как добираюсь до кухни своего собственного дома. Тяжелая голова не позволяла подняться с кровати около часа, а сухое горло требовало холодной воды, так что жажда победила с успехом, заставив меня покинуть теплую постель матери. К слову, она уже была пуста, так что этот факт напряг меня, вынудив понервничать. Мысль о том, что я осталась одна дома, — пугает, напрягает, выводит меня из внутреннего равновесия. Как бы мне не хотелось вновь чувствовать зависимость от других людей, я себя не уберегла от этого ощущения. И сейчас все переживания в груди отпускают, ведь вижу двух парней на светлой кухне, один из который держится за голову, сидя за столом, и ворчит на второго:
— Кто встает так рано после пьянки? — рано? Сейчас около часа дня. Для меня это довольно поздно, тем более если учесть, что сегодня выходной день. Дилан улыбается ему, поставив стакан воды перед парнем, который размахивается вялой рукой, желая хлопнуть друга по заднице, но тому даже не стоит стараться уворачиваться, ведь Томас ещё не проснулся окончательно. Тем более, чувствует себя он не самым лучшим образом, как и я. Хотя, мне казалось, что после алкоголя мне будет хуже, но ощущение тошноты и давление в висках, легкое головокружение и сухость во рту — это, думаю, нормальная реакция любого человека на выпивку. Прижимаю ладонь к больной голове, потираю горячий лоб, щуря веки, ведь яркий солнечный свет неприятен тяжелым глазам, которые, кажется, вот-вот должны вытечь из глазниц. Дилан идет к фильтру, чтобы залить его водой из крана, и его улыбка пропадает с лица, когда взгляд упирается в меня. Опускаю лицо, надеясь, что спутанные локоны волос скроют мои румяные щеки, но парень отворачивает голову, молча занимаясь своим делом, и этому я рада.
— Как ты себя чувствуешь? — Том сжато улыбается мне, прижимая холодный стакан к виску, а я вздыхаю, хрипя:
— Могло быть и хуже, — выходит шепотом, но не специально. Голос сам становится тише, присутствие Дилана немного сковывает, и мне охота побороть это смущение, что новым огнем разгорается в груди.
Я мало помню, но такое чувство, что на языке до сих пор могу ощутить привкус сладкого вина. Хочешь — не хочешь, а воспоминания
— Я нашел у тебя аптечку, правда, большинство лекарств старые, — видимо, Дилан единственный, кого не одолевает головная боль, и он этим явно гордится, как бы говоря: «Вот до чего доводит вас алкоголь». Парень поглядывает на меня, но надолго не задерживает взгляд, ощущая неловкость, и именно её чувствует между нами Томас, который щурит веки, отпивая холодной воды, и как бы устало вздыхает, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Понимаю. Мы с Диланом — два взрослых человека, но боимся даже зрительного контакта.
— Пожелания будут? — О’Брайен стоит боком ко мне. Посматриваю на Сангстера, который включает свой телефон. Неужели, он выключил его на время поездки? Не волнуется, что его родные будут переживать?
— Эмили, — Дилан выдавливает из себя мое имя, так что верчу головой, делая пару шагов к темноволосому парню:
— Голова болит, — отвечаю, а О’Брайен начинает рыться в аптечке, о существовании которой я даже не знаю. Беру стакан, желая занять себя чем-нибудь, чтобы не впитывать в себя молчание, повисшее на кухне, и наливаю воды из фильтра, встав в шаге от Дилана, который бросает на меня быстрый взгляд, продолжая изучать упаковки таблеток. Подношу стакан к губам, радуясь, что, наконец, с сухостью будет покончено, и слышу за спиной непрекращающуюся вибрацию. Мы с Диланом оборачиваемся, взглянув на Томаса, который мрачнеет на лицо, сводя брови к переносице, и смотрит на экран, который издает разные звуки, будто ему приходят оповещения о пропущенных звонках и сообщения.
— Ты кому-то был сильно нужен? — Дилан интересуется, и его голос срабатывает, как переключатель, так что на лице Томаса вновь сияет эта незамысловатая улыбка до ушей:
— Да, — тянет, щелкнув пальцами, и вдруг поднимается со стула, так и не дав понятного объяснения. — Мне нужно идти, — убирает всё ещё вибрирующий телефон в карман, игнорируя мой обеспокоенный взгляд. — Завтра увидимся, ребят, — как-то виновато произносит.
— Окей, — Дилан с простотой бросает в ответ, вновь поворачиваясь к Тому спиной, но я продолжаю смотреть на русого парня, который надевает кофту, улыбаясь мне, и отправляется в коридор. Хмурю брови, чувствуя, как ощущение тошноты сдавливает легкие и горло, так что ставлю стакан на стол, привлекая внимание О’Брайена, который сверлит меня взглядом до тех пор, пока не скрываюсь за дверью, выходя за Томасом.
— Всё хорошо? — ловлю парня у двери, когда он переступает порог. Сангстер вздрагивает от неожиданности, обернувшись, ведь я держу его за предплечье. Отдергиваю руку, напряженно втянув воздух в легкие:
— Ты ведешь себя странно.
Томас улыбается, но уже не натянуто, как-то устало, видимо, чувствует себя плохо. Можно ли в таком состоянии куда-то идти?
— Порядок, Хоуп, — поправляет капюшон кофты, замечая, что мое лицо не меняется. Стою и смотрю на него хмуро, с каким-то недоверием, так что Томас закатывает глаза, практически смеясь:
— А вот ты ведешь себя странно, — указательным пальцем касается кончика моего носа, заставляя поднять брови. Уже дважды повторяет этот жест. Знать бы, что он значит.
— Увидимся, — говорит, разворачиваясь, и идет в сторону калитки, покидая мой участок. Провожаю его взглядом, вновь нахмурив брови, и вздыхаю, потирая плечи, ведь на улице, хоть и солнечно, но морозно. Хотя, проветрить тяжелую голову я не против. Закрываю дверь на замок, резко подняв взгляд.
Осталась наедине. С Диланом.