Холод 2
Шрифт:
— Нет-нет, тебе надо лежать, — я поправил подушки и помог улечься поудобнее. Мне было не менее паршиво, когда я видел её в таком состоянии.
— Да я тут уже целый день валяюсь, — почти шёпотом произнесла Даша, но сопротивляться не стала. — Не уходи. Ты же не уйдёшь?
— Я не брошу тебя, — я достал флягу с сывороткой и пипетку.
— Что это? — произнесла девушка, будто первый раз видела эту флягу. Кажется, в голове у неё помутилось.
— То, что излечит тебя, — я набрал в пипетку каплю чёрной жидкости.
— Я поправлюсь, — Даша смотрела на меня мутным и пустым
— Открой рот, — велел я.
Даша послушалась. Не знаю, насколько она понимала, что происходит, и если нет, простит ли она меня, когда разум её прояснится. Но сейчас это было неважно — важно, чтобы она жила.
Я капнул ей на язык сыворотку. Некоторое время ничего не происходило, а потом Даша снова погрузилась в сон, а лицо и руки её покрылись сетью чёрных прожилок.
Я пощупал пульс: сердце билось, но очень слабо. И тут я подумал, что точно не знаю, как подействует сыворотка. Хорошо, если Даша выздоровеет, а что если пепельная смола убьёт её? По спине пробежал холодок. Что я наделал? Если эта гадость станет причиной её смерти, никогда себе не прощу. Одно утешение: возможно, сыворотка сделает это быстрее, чем болезнь, которая уже начинала разъедать её милое личико.
Оставалось ждать. Но находиться тут мне было невыносимо, и я решил прогуляться.
Накинув плащ поверх тонкого домашнего жюстокора, я вышел на улицу. Промозглый ветер, задувая под плащ, доставлял крайне неприятные ощущения. Даже нечувствительность к холоду не спасала. Я сильнее запахнул полы и пошёл куда глаза глядят.
Меня почему-то потянуло к дому Петра Черемского. Я подумал, что там можно разместить много беженцев и изолировать их от остальных горожан. Тогда беженцы не заразятся и не замёрзнут. Завтра же я решил идти к городскому главе и предложить идею, которая мне показалась блестящей.
В доме всё осталось так же, как было днём. Никто стал запирать двери или прибираться тут. Даже труп не вынесли. Его сложили на кровать, да так и оставили. И теперь в этом большом пустом доме не было никого, кроме одинокого покойника с разорванным горлом, что лежал на заляпанных кровью перинах, ожидая собственных похорон.
Войдя через главный вход, я включил фонарь и стал осматриваться. Но едва я двинулся по лестнице, ведущей на второй этаж, как сверху донёсся грохот, словно что-то упало на пол. В доме кто-то был. Хоть я и насмотрелся на оживших покойников, вряд ли в данном случае имело место воскрешение. Скорее всего, сюда пробрались мародёры, чтобы забрать ценные вещи.
Вытащив пистолет, я метнулся на второй этаж.
— Кто здесь? — крикнул я. — Выходи!
Заглянул в одну из комнат, осмотрелся, водя фонариком по сторонам. Позади открылась дверь. Я резко обернулся. На меня смотрело ружьё, которое держал в руках подросток, одетый в тулуп. Мой фонарь осветил его лицо, и я узнал парня.
— Егор? — я глядел на него, не понимая, как он мог тут оказаться.
Глава 37
Егор опустил ружьё и уставился на меня испуганным взглядом. Я тоже опустил пистолет.
— Это я, Даниил. Точнее, Александр. Не узнал?
—
— Да, я. Что ты тут делаешь?
Егор смотрел на меня, разинув рот:
— А ты что тут делаешь?
— Я первый спросил. Как ты оказался в Ярске? И где Фрося?
— Она умерла.
— А Маня где?
— Тоже умерла.
— Как это случилось? Вы же поехали в этот...
— В Зорянск. А нас туда не пустили. Ударили морозы, мы не могли дальше ехать, — недовольно произнёс Егор, словно жалуясь на кого-то. — Маня умерла. А сестра, когда увидела это, повесилась. А я поехал сюда. Я хотел убить эту сволочь, Черемского. Это из-за него всё.
— Как повесилась? — у меня словно что-то оборвалось внутри. Я не верил ушам. Слова эти были сказаны слишком обыденно. Казалось, парень говорит то ли не всерьёз, то или о ком-то постороннем, но никак не о родной сестре.
— На дереве. Верёвку на шею надела и повесилась, — простодушно ответил Егор. — Я ушёл в лес за хворостом, а когда пришёл, она висит.
Перед моим мысленным взором всплыла картина: белый простор, поле, занесённое снегом, одинокое дерево и покачивающееся на ветке худенькое тельце девушки, тоже почему-то запорошенное снегом. Я даже поскрипывание верёвки как будто слышал — настолько живо предстал передо мной образ.
За эти дни я успел позабыть и о Фросе, и о Егоре. Даже не думал о том, как у них сложилась жизнь после нашего расставания. Почему-то верил, что у них всё хорошо. А тут — на тебе! Я был расстроен и шокирован. Все усилия оказались напрасны, я не смог её спасти. Все мы находились в руках какой-то неведомой силы, и как бы ни барахтались в бурном потоке жизни, стремясь к своим целям и уворачиваясь от вездесущих невзгод, которые острыми камнями вставали на пути, нас несло к обрыву, куда рано или поздно сорвёмся. Можно оттянуть сей роковой момент, но избежать его — никак.
С другой стороны, Егор до сих пор был жив, а значит, мои потуги оказались не совсем бесполезными.
— Ладно, — я тяжело вздохнул. — Сожалею. Очень жаль, честно. Твоя сестра была хорошим человеком. Но надо как-то жить дальше... Так значит, это ты наслал существ на особняк?
— Я, — Егор насупился и уставился в пол.
— Значит, ты действительно умеешь управлять морами?
— Умею, я же говорил.
— И где ты их нашёл в таком количестве?
— Там, — парень кивнул в сторону. — Там брешь. Рядом с дорогой. Как от перекрёстка на Зорянск ехать, вёрст через пять. Там их много бродит.
— А где твои лошадь, телега, все вещи?
— Телегу в лесу спрятал. Лошадь продал. Мне её кормить нечем.
— И что собираешься дальше делать? Как жить? Ты же понимаешь, что скоро сюда придут люди, они найдут тебя.
— Не знаю, — произнёс Егор тихо. Он стоял с виноватым видом, словно нашкодивший сорванец.
— И что мне с тобой делать?
— Не знаю, — повторил он.
Я задумался. В голове мелькнула мысль — вполне неплохая, как мне показалось.
— Ладно, придумаем что-нибудь. Пошли со мной, — сказал я.