Холодная песня прилива
Шрифт:
Он пристально глянул на меня, словно оценивая услышанное.
— Ты не такая, как все, — сказал он. — Вот почему ты мне приглянулась. Ты же не станешь крутить мне яйца, а, Дженевьева?
— Смотря, какой смысл ты в это вкладываешь, — сказала я. — Я работаю на тебя, и работа мне нравится. Если ты выделишь для меня время сверх танцев, буду рада. Но я не хочу бросать клуб, Фиц. Так что если между нами что-то и будет, пусть это не мешает работе. Понимаешь меня, Фиц?
— То есть ты не прочь время от времени перепихнуться, но постоянные
— Грубовато, но в целом верно.
Он медленно кивнул, будто подобного ответа и ждал.
— Что ж, — сказал он наконец, — ты и правда не такая, как все. Совсем другая.
— Мне пора, — спохватилась я. — Внизу много народу.
— Ага, — сказал он. — Не буду становиться между тобой и твоей работой.
Он поднялся и помог мне встать. У двери он галантно поцеловал мне руку.
— Меня секс между делом не устраивает, Дженевьева, — сказал он. — Если я не сумею завоевать твое сердце, предпочту, чтобы ты оставалась самой ценной моей сотрудницей.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Вниз я почти бежала, будто вырвалась из львиного логова, причем без единой царапины. Разве могла я провести разговор лучше? Еще бы выбить себе гонорар повыше за следующую приватную вечеринку, а то разговор о достойном вознаграждении как-то отошел на второй план.
Дилан ждал меня возле гримерной и проводил до двери в зал.
— Ну? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Он решил, что ты ухлестываешь за мной, — сообщила я.
Дилан рассмеялся, и я пошла искать какого-нибудь симпатичного джентльмена.
Я проснулась с отчаянной головной болью. Почувствовала ее еще прежде, чем открыла глаза.
Я была одна — Карлинг ушел. Голова бессильно упала на подушку, но даже это движение причинило боль: подушка соприкоснулась с шишкой у виска.
Попить бы сейчас!
С трудом поднявшись, я подобрала с полу футболку и по пути в душевую натянула ее на себя. Я попила из-под крана, провела влажными ладонями по волосам, приложила горсть холодной воды к растущей шишке. Затем я умыла физиономию и наконец решилась посмотреться в зеркало. Выглядела я хуже, чем надеялась. Было холодно, так что я вернулась в спальню, надела джинсы и носки и проследовала на камбуз. Оказывается, Карлинг вовсе не ушел. Он сидел у стола в столовой нише, листая экземпляр «Уотервейз уорлд», — должно быть, нашел его на полке. Благодаря лучу проникавшего сквозь световой люк солнца он выглядел так, будто вот-вот вырастит нимб. Выглядел куда лучше, чем я.
— Доброе утречко! — бодро произнес он.
Я откашлялась и прохрипела:
— Привет!
Он снова поставил чайник на плиту, а я присела по другую сторону стола. Припомнила, что в ящике остались болеутоляющие, но была не уверена, смогу ли встать и добыть их.
— Судя по твоему виду, тебе следует отправиться обратно в постель, — засмеялся он.
— Большое спасибо, — поблагодарила я. — Минутка-другая,
— Да, — продолжал он, — я только что общался с твоим соседом. Опять. Похоже, он здорово удивился при виде меня.
— С которым из них?
— В выходной я говорил с ним. Лет за пятьдесят. Седые волосы торчат во все стороны.
— Малькольм? И что он сказал?
— Он просто сказал: «О!» — а я объяснил, что если он к тебе, так ты поднимешься чуть позже. На это он ответил «спасибо» и ушел.
Несколько минут мы в молчании прихлебывали кофе. Я гадала, почему он еще здесь, и то радовалась, что не пришлось с утра оставаться в одиночестве на пустом судне, то возмущалась тем, что теперь придется поддерживать беседу. Хотя он, конечно, молодец: как только я вошла, сразу отложил журнал в сторону.
— Я рада, что ты здесь, — решила я наконец.
Он и удивился, и обрадовался:
— Это хорошо. Я боялся, не злоупотребил ли я твоим гостеприимством.
— Тебе надо сегодня ехать на работу?
— У меня сегодня и завтра отгулы. Я собирался поднажать и разделаться со всем, до чего руки не дошли за неделю, — ну, знаешь, покупки, стирка и прочие увлекательные занятия. А ты? У тебя что запланировано?
— Я собиралась поехать присмотреть ванну, — сказал я.
— Для самостоятельной сборки?
— Только если другого выхода не будет. Сначала посмотрю на рынке подержанные. Если подходящей не будет, придется покупать новую. К сожалению, для барж почти ничего не выпускают.
Пауза. Я призадумалась, не голоден ли мой гость и есть ли у меня на борту хоть какая-то пригодная к употреблению еда.
— Я хотел кое о чем тебя спросить, — снова заговорил он.
— Звучит тревожно.
— Я спрошу только один раз, не захочешь — не будешь отвечать. Договорились?
— Конечно.
— Что с твоими запястьями?
Я опустила взгляд на руки. Коровища тупая, я выложила их на стол, даже не позаботившись прикрыть красноречивые следы рукавами свитера или как-то их замазать. На обоих запястьях появилась тонкая корочка — дугой, не сплошным кольцом, но в тех местах, где провод натер и прорвал кожу. Это было похоже на браслеты, розовые шнурки.
— Если и отвечу, ты не поверишь.
— Попытайся.
Еще не совсем протрезвевшая, я была не в силах спорить:
— Какие-то люди ворвались на баржу, когда я спала. Они связали меня. Вот и все.
— Когда это произошло?
— Прошлой ночью.
— Ты не звонила в полицию?
Я покачала головой:
— Утром Малькольм нашел меня и разрезал провод. К тому времени уже не было особого смысла кого-то вызывать.
Он вытаращился на меня.
— Что ты так смотришь?
— Ушам своим не верю. На тебя напали, а ты говоришь об этом словно между прочим.
— А что мне делать? Валяться на полу и рыдать? Придется как-то жить с этим дальше.
— И ты не боишься, что они могут вернуться?