Холодная весна
Шрифт:
Самое начало пути оказалось ужасным. Первые двое суток он провел как в аду. Они еще не вышли в открытое море, а он уже блевал в воду, перегнувшись через корабельный планшир.
Сэр Ральф, увидев, как плохо переносит качку его оруженосец, обычным для него бесцеремонным тоном вынес приговор:
— Болеешь? Не повезло. Скоро привыкнешь. — Ничего больше не добавив, он направился на нос корабля, где проводил большую часть времени в беседах с Луи Фавеллом.
Но сильнее всего мучило Гвионна воспоминание о той минуте, когда она, заметив его недомогание, легкой походкой подошла к нему. В ее голубых, словно небо
— Мне уже намного лучше, госпожа, — судорожно набрав воздуха в легкие выдохнул он, хотя на самом деле еле удерживался на ватных ногах, вцепившись пальцами в планшир.
— Не очень-то похоже на правду. — Арлетта де Ронсье заботливо пригладила растрепавшиеся волосы и, расстегнув застежку его плаща, подоткнула развеваемые ветром полы, чтобы они не запачкались.
Гвионн вновь сделал слабую попытку отгородиться от непрошенной заботы, но в этот момент кораблик подняла на свой гребень очередная волна. Эсквайр застонал от нового приступа тошноты и уронил голову на дощатую обшивку борта, бессильный помешать мягким девичьим рукам делать с ним все, что им заблагорассудится.
И все время, пока его рвало, леди не отходила от больного. Наконец, Гвионн свалился, обессиленный, на палубу и опустил голову на колени, чувствуя себя словно перчатка, вывернутая наизнанку.
— Дыши медленно и глубоко, — посоветовала Арлетта, присев перед ним на корточки. — Подольше задерживай воздух в легких. Принести тебе воды?
У Гвионна вновь подкатило к горлу, но он усилием воли заставил себя поднять голову и посмотреть в ее глаза. Первый раз в жизни он видел ее так близко.
Измученный болезнью, он не мог противостоять опасному приливу симпатии к необыкновенной девушке. Будь Гвионн не так обессилен, он расхохотался бы во всю глотку. Всего несколько дней назад, в Хуэльгастеле, он представлял себя неотразимым и галантным соблазнителем дочери своего врага — а теперь царапал пальцами палубу, в то время как она милосердно ухаживала за ним, предлагала принести воды…
Опасаясь, что сильный ветер сорвет и унесет ее головное покрывало, Арлетта сняла его, и мягкие блестящие волосы заструились по девичьему лбу и щекам. Ее густые брови и длинные ресницы были того же светло-золотистого оттенка, что и волосы. Небольшой прямой носик ничуть не портили едва заметные веснушки. Сейчас она улыбалась, и Гвионн мог видеть безупречно ровный ряд белых зубов. Что и говорить, графская дочка была гораздо красивее Анны. Если бы юноша не знал, кто ее отец, он, пожалуй мог бы не на шутку влюбиться в бретонскую красавицу. Однако он ни на миг не забывал о ее происхождении, ни на миг не угасала в его душе жажда мщения. Рассудком Гвионн понимал, что, во имя всего святого, должен убедить Арлетту оставить его в покое. Он даже обязан, испытывать похоть к этой девушке — но любовь и симпатию? Это абсолютно исключено. Он сгорал от стыда, что враг видел его в столь беспомощном состоянии.
— Ты не гнушаешься подать воды какому-то оруженосцу? — словно ослышавшись, спросил он, высоко поднимая брови.
Девушка слегка покраснела, улыбка с ее лица исчезла. И тем не менее она поднесла к его губам стакан с водой, аккуратно свернула сброшенный им плащ и только потом ушла. Все это происходило на глазах у пассажиров и членов команды корабля, собравшихся на единственной палубе, заваленной
А тем временем «Огненный Дракон» медленно продвигался мимо соленых болот на бретонской границе, мимо устья Луары, мимо встречных купеческих судов и лодок береговой охраны.
Вскоре за кормой осталось Пуату, превратившееся в небольшое темное пятнышко где-то на горизонте.
— Сегодня ты выглядишь лучше, — сказал Гвионну штурман.
— Ты прав, дружок. Наверное, начинаю привыкать.
— Когда я впервые вышел в море, мне тоже пришлось несладко.
Гвионн неохотно вступал в разговоры с моряками из команды судна — в эти дни ему нужно было обдумать много важных вещей. Хотя почему бы не дать словоохотливому штурману выговориться, время от времени поддакивая и понимающе кивая.
— Понятно…
— Куда уж понятней. Ужас, одно слово. Вспомнить только мой первый рейс в Лондон. Волнение было куда сильнее сегодняшнего. В десять, нет, будь я проклят, в сто раз…
Вполуха слушая эту болтовню, Гвионн ощупывал взглядом палубу, отворачиваясь каждый раз, когда в поле его зрения попадали эта молодая ведьма, де Ронсье, и ее спутница. Девушки устроились спиной к нему на одной из поперечных скамей для гребцов.
Одномачтовый «Дракон» шел только под одним большим квадратным парусом, хотя и для весел в борту ниже планшира были проделаны отверстия с уключинами, сейчас закрытые заслонками.
— Эти дырки — для весел? — неожиданно прервал Гвионн многословное описание пенистых волн зеленоватого цвета в два раза выше колокольни.
— Эти-то? Ну да. Если будет надо, посадим четырнадцать гребцов.
— Вот здесь? — Гвионн указал на скамьи.
— Конечно. Где же еще?
В этот момент Клеменсия, сидящая рядом со своей госпожой, оглянулась. Поймав взгляды штурмана и оруженосца, она нагнулась и что-то прошептала подружке на ухо.
Арлетта не обернулась, но плечи ее напряглись, а белокурая головка вздернулась вверх.
Моряк откашлялся:
— К-хм, парень, а ведь она положила на тебя глаз.
— Кто? Служанка, что ли?
— Да нет, маленькая госпожа. Как только ты занедужил, мигом подскочила к тебе. — Моряк вздохнул. — Вот ведь какая жалость!..
— О чем ты?
— Да о том, что такая молодая девушка достанется этому старому хрычу Этьену Фавеллу.
— А он что, действительно старый? — До сих пор Гвионн как-то не удосужился навести справки о женихе Арлетты.
— Весь уже седой. — Штурман снова вздохнул. — Фавелл объявил, что возьмет ее только в том случае, если она окажется девственницей. Эти графья куда более разборчивы, чем простые французы, когда выбирают садовницу, чтобы поливать свои драгоценные родословные деревья. И все же какая жалость!
Штурман насупился и замолчал, а Гвионн отвернулся и уставился на море. Но время от времени он переводил взгляд на девушек, сидящих на лавке. Если бы штурман, человек, много повидавший в жизни, оказался прав и Арлетта де Ронсье была неравнодушна к его персоне, мысль о соблазнении невинной девушки становилась не столь фантастичной, как день тому назад.
На самом судне не было помещений для ночного отдыха. «Огненный Дракон» предназначался для каботажного плавания. С наступлением ночи он заходил в ближайший порт или какую-нибудь тихую гавань. Капитан платил портовым властям положенный сбор и бросал якорь. Оставив парочку матросов на вахте, все прочие, включая пассажиров, располагались в грязных портовых тавернах.