Холодная весна
Шрифт:
Анна поднялась и, подобравши юбки, скрестила руки на выпирающем животе, как бы защищая будущее дитя.
— Пусть будет так, отец Иан. И я надеюсь, что Господь вскоре даст мне знамение и укрепит меня, ибо я не смогу долго сохранять тайну от отца.
Прошло несколько дней, и это наконец случилось. Хуберт понял, что его дочь беременна.
Родители сидели за столом в ожидании ужина. Анна раскладывала по блюдам тушеное кроличье мясо с овощами из закопченного глиняного горшка, подвешенного на цепи в камине.
Как
— Анна, девочка моя, почему ты не так ласкова со мною, как обычно? Может быть, с тобой что-то случилось? Поделись с отцом, дочка.
Рука ее вздрогнула, с ложки в очаг упало несколько капель подливки. Раскаленные угли зашипели.
— Н-но… О чем ты, отец?.. — Щеки Анны залились краской, но не жар очага был тому виной.
— Ну, хватит, милая, в прятки играть, — сказал Хуберт, неторопливо отрезая толстый ломоть ситного. — Я давно слежу за тобой — в последнее время ты очень располнела. И ходить начала вперевалочку, словно утица. Я, конечно, человек простой, но и мне известно, что когда девица начинает так ковылять, можно прозакладывать, последний грош за то, что она с начинкой.
Благодарение небу, что днем мать посылала ее в «Якорь» купить кувшинчик яблочного сидра к ужину: его и поцеживал сейчас разомлевший отец. Сидр всегда действовал на него смягчающе и, кроме того, делал его речь особенно сочной. Анна переглянулась с матерью и набрала полные легкие воздуха. Пора было признаваться. И каяться. Ложью не спасешься.
— Да, отец. Я беременна. Роды в ноябре.
— Ой-ей-ей, уже в ноябре! — Хуберт отломил от ломтя небольшой кусок и, отправив в рот, стал задумчиво жевать.
Анна поставила перед ним на стол дымящийся горшок, и отец, довольно хмыкнув, взял большую ложку. Он был неравнодушен к рагу из кролика, и пока горшок не опустел, он не произнес ни слова. Анна уже думала, что самый тяжелый момент миновал и все обойдется довольно легко. Правда, мать очень рассердилась на нее, когда она наотрез отказалась выйти за Самсона, и отец, конечно, отреагирует точно так же.
Рагу доели, и Хуберт положил ложку на стол. Отломив кусочек хлеба, он собрал им со стенок горшка подливку и отправил в рот.
— Не испытывай мое терпение, дочь, — сказал он. — Ну-ка, выкладывай, как зовут моего зятя. Самсон?
— Нет, папа.
— Ах, не Самсон? Вон оно что… Тогда Ральф?
— Нет, папа.
Мархарид подалась вперед, ее карие глаза горели любопытством.
— Бесполезно, Хуберт. Эту загадку ты не отгадаешь и до утра. Я уже пыталась, но Анна молчит, словно камень. Она не назвала имя отца даже мне.
Лицо ее мужа потемнело от гнева.
— Что такое?!
Анна опустила голову.
— Посмотри-ка мне в глаза, дочь моя. — И Хуберт угрожающе поводил пальцем перед лицом испуганной девушки. — И не тяни время. Ты скажешь мне всю правду, и прямо сейчас. Ну-ка отвечай: как зовут отца ребенка?
— Прости, отец, — повторила
Хуберт ударил кулаком по столу так, что с грохотом подскочили суповые миски.
— Ты скажешь мне это прямо сейчас, сию минуту, или, брюхатая ты сучка, я наплюю на то, что ты с начинкой и выпорю тебя кнутом так, что ты неделю не встанешь!!!
— Не надо, Хуберт, — бледнея, сказала Мархарид. Она умоляюще посмотрела на Анну. — Пожалуйста, Анна! Одно только слово, ну что тебе стоит?
Анна снова покачала головой.
Хуберт долго смотрел на свою дочь, что-то обдумывая, затем откинулся назад и сказал:
— Ладно, я не буду принуждать тебя раскрывать свои тайны…
— Спасибо, папочка!
— … Но ты скоренько выйдешь замуж. Я думаю, Самсон возьмет тебя и такой. — Хуберт посмотрел на жену, ожидая поддержки. — Возьмет, возьмет, правда, Мархарид? Дьявол его знает почему, но этот болван всегда вздыхал по Анне.
— Он-то ее возьмет и еще пальчики оближет, да наша-то козочка не хочет, — объявила Мархарид. — Она говорит, что не пойдет замуж.
Отец упер руки в бока.
— Не хочет?..
На лице отца появилось такое выражение, что Анна посчитала благоразумным отойти от него подальше.
— Не хочет? — изумленно повторил он.
— Папа, не принуждай меня. Пожалуйста! Ты ничего не понимаешь…
Хуберт вскочил на ноги. Он был рослый и сильный мужчина. Анна вжалась в стену.
— Слушай, ты, сучка этакая, я еще раз говорю тебе, и больше повторять не стану. Ты брюхата и при этом не замужем. Это позор для тебя и для нас. Но я еще помню, что значит быть молодым, и сам предлагаю тебе наше прощение — при условии, что ты немедленно выйдешь замуж и узаконишь таким образом дитя, что у тебя внутри.
— Прости, отец, но я не могу…
— И это твое последнее слово?
— Да, отец.
Суровое выражение появилось на его обветренном лице. Он отвел взгляд от дочери, снова сел на лавку и сказал, глядя в пустую миску:
— В таком случае, красавица, собирай вещички и выметайся из дома.
— Нет, Хуберт! — закричала Мархарид, вскакивая из-за стола.
— Сядь, жена! — ледяным тоном обратился к ней муж. Анна слушала и не узнавала отцовского голоса.
— Но, Хуберт!..
— Сядь, я сказал!
Мархарид повиновалась.
Отец поднял голову и исподлобья взглянул на дочь, затем на жену. Он выглядел иначе, не так, как всегда. Мархарид таким его еще никогда не видела. Она тихо спросила:
— Значит, ты ей предлагаешь на выбор: она остается и выходит замуж за Самсона — или уходит из дома. Я правильно тебя поняла, Хуберт?
— Так и есть, слово в слово, — равнодушно согласился тот.
Все еще не веря, что ее выгоняют из дома, Анна повернулась к родителям спиной и пошла к своей лежанке. Она бросала в кучу вещи не раздумывая, небрежно скатав вместе сменное платье и тунику. Она добавила костяной гребень, красную ленту, нитку бус — подарок от Раймонда. Что еще?