Холодное блюдо мести
Шрифт:
Впрочем, я совсем забыла, что за эти десять лет мы таки виделись с Быстровой. Лет восемь назад Ленка пришла ко мне домой. Без предупреждения, с огромной коробкой шоколадных конфет. Можно сказать, в ноги упала.
— Лариска, выручай, у меня завтра вступительный экзамен по химии, а я — дуб дубом. Опять завалю. И снова год коту под хвост!
В то время я как раз перешла на третий курс Московского университета. Химия на нашей прикладной математике никогда не считалась профилирующим предметом. Быстровой я об этом и сказала. Собственно,
— Чем я тебе помогу? Я уже все забыла.
— Но в школе у тебя по химии была пятерка. Вспомни, химичка считала тебя своей лучшей ученицей!
— Ну и что я могу сделать за день до экзамена?!
— Ничего особенного и не надо делать: просто пойди вместо меня на экзамен.
— Что?! А если меня вычислят? Да заодно и попрут из универа? Хочешь, чтобы я из-за тебя из вуза вылетела?
Но она ныла, что никто не догадается, а ей хоть бы троечку получить. И потом, это же медучилище, а не университет. Не стыдно ли мне, звезде класса, бояться экзамена в среднем учебном заведении?
К сожалению, на фотографиях мы с ней почему-то выходили похожими, хотя в жизни отличались и цветом глаз, и цветом волос.
Какой же дурехой я тогда была! Дала себя уговорить. Никто не догадался, что я сдаю экзамены за другого человека. Получила я четверку — слегка запуталась в задачке. Но если учесть, что без подготовки… Ленка была счастлива донельзя. Даже забыла сказать мне спасибо. Одно только успокаивало мою грешную совесть: надежда, что из Ленки получится неплохая медсестра…
Надо же, я вспомнила об этом случае только теперь, встретив Быстрову. Интересно, вспоминала ли она меня, например, получая диплом? И вообще о чем-нибудь, кроме пересудов о моей одинокой жизни?
Дома обо мне уже стали беспокоиться. Как раз пришли родители, и муж, заглядывая в глаза, признался, что хотел идти меня искать. Странно было слышать такое от боевого офицера, хоть и находящегося в запасе. Что может случиться со мной в родном городе средь бела дня?
Санька сидел на коленях у деда, весь в креме от торта, и под шумок тянулся за следующей порцией.
— Не переживай, этот торт не покупной, я сама испекла, — сказала мама, перехватив мой обеспокоенный взгляд.
— А чего вы на кухне сидите? Смешно, ей-богу, такой особняк, а вы как бедные родственники.
— Мы и есть бедные родственники, — усмехнулась мама.
А папа пояснил:
— Кухня, дочка, — главное пристанище советского человека. Мы всегда первым делом шли на кухню.
— Не столько поесть, сколько выпить, — ехидно заметила мама.
Наверное, они сегодня поругались. В обычном настроении моя мама вовсе не злючка. Правда, достать моего папу до печенок трудновато, за годы семейной жизни он оброс довольно толстой шкурой и сегодняшнюю перепалку считал семечками.
— А что, и пили, не без того, — беззлобно согласился он. — Ты где задержалась?
—
— Эту вертихвостку-то? — напрямик спросила мама.
Хорошо бы Сергей не обратил внимания на ее реплику, а то не захочет идти в гости к Елене, а как же тогда мое честное слово, которое эта липучка просто вырвала у меня!
Ленка всегда была завидущей. Ей хотелось того, что в руках у других. Мне представлялось, что и в детстве она, отняв у одного из детей понравившуюся ей игрушку, вскоре бросала ее и спешила завладеть игрушкой другого.
Что мне в ней нравилось — она не питала по поводу своей внешности никаких иллюзий.
— Когда я не накрашена, то выгляжу страшнее атомной войны, — смеялась она. — Но зачем кому-то об этом знать? Я говорю мужику, что я красавица, и он верит.
— То есть как это верит? — удивлялась я. — А глаза человеку на что?
— Мужчина сначала смотрит на ноги. А ножки у меня вполне приличные. И только потом поднимает взгляд. А с лицом у меня уже все в порядке. Да здравствует декоративная косметика!
С людьми она обращалась так же, как в детстве с чужими игрушками. Пока человек был ей нужен, Быстрова перед ним крутилась-вертелась и в глаза заглядывала. Когда же надобность отпадала, любого она отталкивала без сожаления.
Конечно, я и сама далека от идеала. Не судите и не судимы будете. Вот сейчас подумала о Ленкином дне рождения, и в голове тут же нарисовалась картина: входим мы с Сергеем в ее квартиру, а Быстрова, вся в импортной косметике, которой пользуется виртуозно, смотрит на моего мужа огромными зелеными глазами и с придыханием говорит: «Какой потрясающий мужчина!» — и бросает на него призывный взгляд.
Сергей, как ни странно, в амурных делах не искушен. Он и не хотел бы откликнуться на призыв этой искусительницы, но природа оказывается сильнее его. К тому же он не знает, что брови и ресницы у Ленки рыжие и потому без косметики не очень заметно, какие у нее красивые зеленые глаза. На первый план в таком случае сразу выступает нос, который у нее великоват. Но в этот вечер она накрашена, и ее макияж великолепно сочетается с серебристо-пепельными волосами.
Нет, только круглая дура может пойти со своим мужем в такое место, где его могут увести. Или хотя бы на время сбить с пути истинного… Господи, ну что за мысли приходят мне в голову!
— Пойдем, если тебе этого хочется, — неожиданно легко согласился на мое предложение Сергей, когда я вечером сказала ему про день рождения Ленки.
— Не то чтобы очень хочется, но эта настырная баба взяла с меня честное слово.
— За что я люблю тебя, Ларчонок, — муж уткнулся мне в шею, — так это за то, что ты все еще следуешь таким понятиям.
— Только за это? — прикинулась я удивленной.
— А есть еще за что? — нарывался он.