Холодное утро в 3018
Шрифт:
– «Знай также, что желать приятно, но ещё приятнее быть желанным», – заметил я.
– И кто это сказал? – фыркнул Хавс.
– Петроний – один из главных героев «Quo vadis» 3 .
– Что?
– «Куда идёшь» – роман Генрика Сенкевича. Петроний Арбитр – один из главных героев…
– Ааа, это тот, который перед смертью высказал Нерону всё, что о нём думал?
– Он самый!
– Этот тип для меня не авторитет.
Еще бы! Хавьер не любит читать. Даже если он и увлекается какой-нибудь книгой, то она ему быстро надоедает. А я жить без них не могу. Книги составляют для меня целый мир, нет, скорее множество разнообразных миров. Каждый раз, устраиваясь в кресле и собираясь погрузиться в новую историю, я отправляюсь в путешествие. В путешествие по давно исчезнувшим в океанских пучинах городам и странам, по древним замкам и гигантским лайнерам. Я провожу время
3
«Quo vadis» («Куда идёшь» или «Камо грядеши») – исторический роман Генрика Сенкевича, опубликованный в 1896 г. События, описанные в романе, связаны с гонениями христиан в Римской империи в период правления императора Нерона и с грандиозным пожаром, случившемся в Риме в 64 г.
Меня привлекают именно старые книги, новые, напротив, наводят тоску. Книги, написанные ещё до Потопа, спасённые, перепечатанные, восстановленные, изданные вновь. Я обожаю бумажные книги, а их осталось немного, ведь сейчас ввиду экономии древесины выпускают только синтетические. О! Это совсем не то! Синтетика и электронные версии при всём их удобстве обезличивают книгу. Да, они не умаляют ценность содержания, но превращают её в нечто обыденное. Она перестаёт быть древним сокровищем. Все атрибуты книги: цвет обложки, переплёт, шрифт, даже запах краски имеют для меня значение. О да! Я привереда. Однако меня не смущают ни желтизна бумаги, ни пыль, осевшая на корешках, ни скукожившиеся от времени и жаркого влажного климата страницы. Напротив, они служат доказательством «старости» книги, доказательством прожитой ею удивительной жизни.
Что же… я увлёкся. Я могу говорить о книгах часами, однако Хавьера это чертовски раздражает. Его интересует лишь настоящее, а меня привлекают тайны прошлого. Разве нам не следует разгадать оставленные предками загадки, чтобы понять, почему теперь мы ведём себя именно так, а не иначе, и что ждет нас впереди?
– К этому делу нужно относиться серьёзно, так же, как к работе, а не тратить время на шашни, – я как бы подвёл итог под замусоленной темой, хотя и не надеялся поставить в ней точку.
– Можно совмещать, знаешь ли!
– Бесполезно с тобой спорить. Хорошо, что в нашей команде есть хоть один здравомыслящий человек.
– Ты всего-навсего не умеешь переключаться.
– Ха, конечно! Ладно, работай. Я проведаю бабушку.
– Может, принесёшь что-нибудь пожевать?
– Может и принесу, но мама просила не объедаться. Как только она и Эмиль вернутся, будем ужинать.
***
Каждое воскресенье я проводил в родительском доме, присматривал за бабушкой, позволяя тем самым матери и её новому мужу отдохнуть от мирских забот и развлечься. Я предлагал перевезти бабулю со всем её незамысловатым скарбом в мою квартиру, но мама и слышать об этом не желала. Домой я приходил только на ночь, а оставлять бабушку одну на целый день опасно. Дроиды не могут справиться с ней, ведь бабуля с лёгкостью может их отключить, что проворачивала уже много раз. За ней нужен глаз да глаз. Маме приходится отлучаться с работы (она работает воспитателем) каждые три часа, чтобы удостовериться, что бабушка не взорвала дом. Бабуле часто что-то мерещится, она нервная и агрессивная, во всех видит врагов: воров, убийц и отравителей. Выкинуть она может всё, что угодно. Поджечь ковёр в гостиной, выброситься из окна, вырубить Марту, искусственный интеллект дома, и включить воду на полную мощность. С каждым годом её состояние ухудшается, с каждым годом у мамы прибавляется забот. Порой я ненавижу бабушку, хоть и знаю, что не имею на это права, хоть и понимаю, что она не виновата и это состояние выбрала бы для себя в последнюю очередь. И всё же я принимаюсь скрипеть зубами
Квартира родителей, расположенная на пятьдесят пятом этаже жилой башни, по площади ненамного превышает мою. В этих двух невзрачных маленьких комнатах я провёл детство. В спальне, теперь всецело принадлежащей бабуле, до сих пор стоит мой письменный стол, ящики которого заполнены свитками синтетических учебников. В шкафу-трансформере можно обнаружить мою старую одежду. И всё же комната изменилась, пропахла сладким запахом старушечьего тела. О да! Этот запах въелся в постельное бельё, в ворс коврового покрытия, в одежду бабушки, и к нему было не так-то просто привыкнуть. В тот день бабуля была смирная, она вязала нечто бесформенное, лишь отдалённо напоминавшее гигантский носок. Она не заметила, как я вошел, не подняла головы. Хрупкая фигурка, завёрнутая в старенький, истрепанный халат. Белая кожа, напоминавшая испорченный пергамент, прорезанная взбухшими синими венами.
– Эм… бабушка, не нужно ли тебе чего-нибудь?
Она подняла на меня затуманенные пеленой глаза и опустила «носок» на колени. Кресло скрипнуло и перестало раскачиваться.
– Кто ты? – спросила бабуля надтреснутым голосом и попыталась приподняться. – Кто ты?
Ну вот, начинается! В такие моменты я неизменно терялся и был готов в любой момент дать дёру, пусть и понимал: это трусливо и недостойно.
– Александр. Твой… эээ… внук.
– Внук? – проскрежетала она. – У меня нет внука! – Бабушка вытаращила глаза от ужаса. – У меня нет внука! Мой сын ещё слишком молод, чтобы иметь детей! – Да-да, она застряла в прошлом и никак не может оттуда выбраться. – Кто ты? Почему Катерина тебя впустила?
– Мама попросила присмотреть за тобой в её отсутствие. Я Алекс, Альбер Орелли – мой отец.
– Альбер… – в голосе бабушки проступило узнавание, она присела. Я воспользовался этим мгновением для того, чтобы порыться в ящике стола и вытащить флакончик успокоительного. Десять капель, старушка угомонится и снова возьмётся за вязание.
– Да, Альбер. Мой сын, – бабуля расплылась в довольной улыбке. И также резко она помрачнела. – Но разве у него уже есть дети?! Не может быть! Он бы не скрыл от меня… Ты совсем на него не похож. У него такие чудесные белокурые волосы, как у его отца… Мягкие, как пух. Нет, ты не похож ни на него, ни на Ксандра… Ксандр… Ксандр… Ксандр так хотел увидеть сына… – Твердила она, выпучив глаза.
Вот чёрт! Она, похоже, напрочь забыла, что папы уже десять лет нет в живых. А Ксандр – это мой блудный дедушка. В то время бабуля часто о нём вспоминала и даже «беседовала» с ним. Жуть! Мне не довелось встретиться с ним, и отец его не знал. Родители расстались ещё до его рождения. Единственное, что мне было известно о дедушке, это имя. По желанию бабушки меня назвали в его честь.
Долго мозолить глаза бабуле – себе дороже. Она может решить, что я жажду забрать её жизнь или имущество. Я оставил лекарство и поспешил ретироваться. Вскоре она забыла, что видела меня, и успокоилась. Я вернулся к Хавьеру в гостиную и протянул ему кислое зелёное яблоко.
– Держи, больше ничего не дам. Мама и Эмиль уже на подходе.
– Как там миссис Летиция?
– Не узнала меня.
– Ха, порой и я тебя не узнаю. Этот строгий взгляд, нахмуренные брови. Где же прежняя жажда приключений? Нет, это не ты! Я солидарен с миссис Летицией, – расплылся в улыбке Хавс, но стоило только другу увидеть моё лицо, как уголки его губ опустились вниз.
– Извини. Всё это скверно… – Хавьер смутился, отвернулся к экрану и впился зубами в яблоко. – Как я и говорил в самом начале, это не шифр и не тайнопись. Это набор сокращений. Я прогнал текст через специальную программу для дешифровки, не распознаёт. Да, нам придется потрудиться!
***
С отцом я ладил куда лучше, чем с матерью, хотя во многом мы с ней похожи. От неё я унаследовал тёмные волосы и брови, черты лица. Но мама слишком ласкова, слишком заботлива, слишком терпелива, и этим она постоянно смущает меня. В то время она особенно требовала откровенности, хотела, чтобы я всем делился с ней, а я боялся рассказывать, расстраивать её. И, тем не менее, я постоянно служил источником её огорчений. Увы, сын из меня вышел неважнецкий! За ужином мама, крайне недовольная моим внешним видом (чёртова повязка на голове, проклятые синяки), расспрашивала то Хавьера, то меня о работе, о личной жизни и обо всём остальном, о чём я хотел умолчать. Я сидел, словно в рот воды набрав, Хавьер же трещал без умолку. Уж он-то умеет «заболтать» собеседника. Я боялся, что он не утерпит и проговорится о нашей затее с поисками профессора Никифорова. Но, к счастью, Хавс тщательно подбирал слова. Он знал: маме не понравится, что мы ищем приключений на свои пятые точки не только в рабочее, но и в свободное время, и она непременно расскажет об этом его предкам. А они, люди суровые, так просто это не оставят. Как-никак они едва не потеряли сына и посему смотрели за ним в оба.