Холодный как лед
Шрифт:
Питер мог бы сказать себе, что скучает по ней, но тем самым бы солгал. Он, разумеется, эксперт по части лжи кому угодно, но только не себе: он с трудом мог вспомнить ее лицо.
Но Питер скучал по самой мысли, что кто–то ждет его в том обветшалом коттедже в Уилтшире, стоявшем на таком огромном участке из многих акров. Ему не стоило покупать это место. Покупка из чистого каприза, поскольку у него водилось чересчур много денег и не на что было их тратить. И потому что поступило указание сверху, что каждому следует иметь место для прикрытия, видимость стабильной жизни. Питер купил этот дом, потому что тот давал ощущение спокойствия в жизни, лишенной спокойствия. И нашел жену, чтобы
Кроме Женевьевы Спенсер, которая оказалась раздражающе недоступной.
Но та жена никогда не принадлежала Уилтширу. А сейчас она ушла, дом закрыт, а Гарри Томасон удалился от дел. Так произошло со многими его друзьями – или ушли в отставку, или мертвы. Из оперативников, с которыми начинал Питер, остался он один.
Может, как его старому другу Бастьену, ему стоит исчезнуть в дебрях Америки. Может, и ему просто точно так же выйти из игры.
Но только не с незаконченной работой и тысячью повисших в воздухе вопросов, на которые не получены ответы. Претенциозное «Правило Семерки» нависло над всеми ними, и то немногое, что стало им известно, уже достаточно ужасно. Если маньяк нанял головорезов, чтобы устроить диверсию на плотине в Индии, то умрут сотни тысяч людей. И что за вероятная причина у него устроить такое массовое убийство?
Нападение на нефтяные месторождения в равной степени непрактичны, ведь Ван Дорн выбрал самые богатые из них, большей частью которых владел сам, хотя запланировал избавиться от своей доли до намеченного пожара. Зачем?
Что еще задумал злой гений? И будет ли им легче сорвать планы, раз они их раскрыли?
По сути, любая из задумок Ван Дорна находилась в хрупком равновесии, так что многого не требовалось, чтобы обезвредить их. Гарри хотелось ощутить власть и поймать кайф куда сильнее, чем желал гарантированного результата. Прежде всего загвоздка в том, чтобы раскрыть эти планы, и с индийской плотиной получилось чистейшее везение. Если осуществится уничтожение нефтяных месторождений, список погибших не получится большим, но отголоски на мировом финансовом рынке будут глобальными. Может, именно это у Ван Дорна на уме. Тщательно срежессированный хаос, дающий хорошо вооруженному информацией миллиардеру шанс вмешаться и сорвать финансовый куш.
У него уже больше денег, чем у Господа Бога, и исчерпывающие поиски в финансовых документах не выявили никаких недавних денежных потерь. Не заняло много времени обнаружить скрытые потогонные производства, о существовании которых не имели понятия гуманитарные организации, а еще меньше ушло на то, чтобы найти поставленную на поток детскую проституцию в Южной Азии. Такие вещи весьма прибыльны, так что в еще больших деньгах Ван Дорн не нуждается.
Однако он хотел еще. Питер уже был осведомлен, насколько развращены и ненасытны аппетиты этого миллиардера. Просто не осознавал, что сюда включается и непомерная потребность в деньгах.
Комитет рисковал, ликвидируя Гарри до того, как там узнают его планы в полном объеме. Они рассчитывали на его гигантское эго – он передавал полномочия лишь в самой минимальной степени, и без его непосредственного распоряжения ничего не произойдет. Или так надеялись в Комитете.
Тем временем Ван Дорн погибнет от трагического несчастного случая. А любые посторонние детали быстро и аккуратно подчистят.
Посторонние детали вроде сидевшей со спокойной самоуверенностью напротив него женщины. Возможно, она считает, что Питер не сможет довести дело до конца. Если так, то она не столь умна, как он себе представлял. Если придется,
– Кто–нибудь мог бы решить, что вам не нравится мое кулинарное искусство, – заметил он.
– У меня нет аппетита.
– И вы не пригубили вино, когда мы оба знаем, как оно превосходно.
– Вы тоже.
– Думаете, там подсыпан наркотик? Или оно отравлено? Уверяю вас, ничего подобного. Просто я не пью.
– Потому что на работе? – с издевкой предположила она. – Боже меня упаси отвлечь вас от исполнения долга. Вообще–то, яд был бы прекрасной идеей – я ведь свято верю вашему обещанию, что больно не будет. Ну, а если вы просто пытаетесь меня усыпить, что ж, я тоже не возражаю – как вам известно из моей склонности к транквилизаторам, я не чураюсь лекарственных средств.
– Тогда почему бы вам не выпить?
Она встретила его взгляд твердо и спокойно:
– Потому что я не хочу совершить чего–нибудь дурацкого, что дало бы вам повод коснуться меня, нет уж, спасибо вам большое.
– Вы не любите, когда к вам прикасаются?
– Только не вы.
Откровенная ложь. Она это прекрасно понимала, поскольку отвернулась, уставившись на ночной сад. Но Йенсен не стал говорить об этом вслух – не настолько он был самодовольным, не столь жестокосердым, чтобы давить. На самом деле ему было наплевать, когда дело касалось того, насколько он неотразим. Он всегда играл какую–то роль, будь то исполнительный слуга, который обеспечивал или нет сексуальные услуги, или ласковый преданный муж, чья физическая близость была простой и незамысловатой, какую он без труда мог изобразить. Питер был достаточно исполнителен, чтобы довести бывшую жену до оргазма, ведя себя в точности как скучный аптекарь из среднего класса, но он бы не позволил себе пройти мимо простого физического освобождения. Никогда, будь его партнер стыдливая домохозяйка или садист–извращенец, или кто–то между тем и тем. Контроль – это все.
Питер поднял руки.
– Никаких касаний, – сказал он. – Только по особому требованию.
Женевьева уставилась на него в изумлении.
– О, пожалуйста, коснитесь меня, – притворно взмолилась она. – Я вся дрожу от желания при мысли, что вы задушите меня. Я знавала извращенцев, которые думают, что смерть – это крайний балдеж, а убивать кого–то во время оргазма обостряет ощущения до высшей степени. Пробовали когда–нибудь?
– Чьего оргазма, вашего или моего? – пробормотал он.
Он разоблачил ее блеф – щеки ее слабо порозовели. У нее веснушки. Как он мог быть одержим женщиной, у которой веснушки? Нет, не одержим, просто… отвлечен.
– Вы провели изрядное количество времени с извращенцами? – добавил он, поскольку, кажется, она не собиралась отвечать на его первый вопрос.
– Я не всегда работала в адвокатской конторе на Парк–авеню, – сказала она ровным голосом. – Начинала я с желания спасти мир, работая государственным защитником и заодно в офисе окружного прокурора в северной части штата Нью–Йорк.
– Однако с этого не оденешься в Армани и Бланик, – с подчеркнутой медлительностью произнес Йенсен. – Разве что вы произошли от «старых денег».
Она выглядела удивленной.
– Старые деньги растрачены за несколько поколений, – призналась она. – А по молодости я была слишком идеалистичной, чтобы заботиться о материальных вещах.
– В настоящий момент вы не производите впечатление особы пожившей и пресыщенной. Даже если вы готовы были ради своей работы сыграть шлюху для Гарри. Вам бы не понравилось – у Гарри весьма специфические вкусы, о которых вам лучше не знать.