Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

Хлевнюк Олег Витальевич

Вслед за реорганизацией высшей партийной власти последовали изменения в правительственных структурах. 27 октября 1952 года был утвержден новый состав Бюро Президиума Совета министров СССР: Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Малышев, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущев [576] . Таким образом, наблюдалось дублирование персонального состава высших партийных и правительственных инстанций. В Бюро Президиума Совмина вошли восемь из девяти (кроме Ворошилова) членов Бюро Президиума ЦК КПСС. Это соотношение было традиционным и практически повторяло досъездовскую ситуацию [577] . Прежней была также практика участия Сталина в заседаниях руководящих инстанций. Он вновь игнорировал все заседания Бюро Президиума Совмина, но руководил собраниями нового Бюро Президиума ЦК, так же как ранее руководящей группы Политбюро.

576

Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 97.

577

В Бюро Президиума Совмина, созданное в апреле 1950 г., входили: Сталин, Булганин, Берия, Каганович, Микоян,

Молотов, Маленков. Таким образом, в руководящий правительственный орган вошли семь членов «восьмерки» Политбюро. См. подробнее главу 4.

Вместе с тем после XIX съезда наметилась тенденция перемещения высших руководителей из правительственных в партийные структуры. В значительной мере это было связано с созданием и расширением полномочий постоянных комиссий Президиума ЦК КПСС. 10 ноября Бюро Президиума ЦК освободило Маленкова от обязанностей заместителя председателя Совета министров и члена Президиума и Бюро Президиума Совета министров, поручив ему «сосредоточиться на работе в ЦК КПСС и в Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС». Аналогичное решение было принято в отношении Булганина, руководившего Постоянной комиссией по вопросам обороны. Хрущева освободили от членства в Бюро Президиума Совмина, обязав «сосредоточиться на работе в Московской партийной организации и в Бюро Президиума ЦК КПСС» [578] . В результате этих перестановок в высших властных структурах сложился новый баланс сил. Если не учитывать Сталина и Ворошилова (игравшего формальную роль в высшем руководстве), то из семи членов Бюро Президиума ЦК КПСС трое (Маленков, Булганин и Хрущев) полностью сосредоточились на работе в партийном аппарате и четверо (Берия, Каганович, Первухин и Сабуров) работали в правительстве. В целом это был отход от той модели организации правительства, которая сложилась в предыдущий период. Пользуясь своей властью, Сталин перераспределял полномочия и кадры из правительственных структур в партийные. В определенной мере это ослабляло потенциал Президиума и Бюро Президиума Совета министров как коллективного органа руководства, заседавшего без Сталина.

578

Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 99–100. 204

Сам Сталин в последние месяцы своей жизни принимал активное участие в заседаниях Президиума и Бюро Президиума ЦК, которые, в отличие от заседаний Политбюро в предшествующие годы, проводились на регулярной основе. С 18 октября 1952 года по 26 января 1953 года состоялось 4 заседания Президиума и 7 заседаний Бюро Президиума ЦК, т. е. в среднем одно в неделю. Сталин присутствовал на всех [579] . Именно через эти органы он проводил многие свои последние решения.

579

Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 432–435.

«Дело врачей»

В последний год жизни Сталина проводилась серия накладывающихся друг на друга чисток. Их основным стимулом была потребность Сталина сохранять абсолютный контроль над органами госбезопасности. До конца своей жизни Сталин особенно тщательно следил за тем, чтобы основное орудие политических репрессий — Министерство государственной безопасности и его следственная часть по особо важным делам — было напрямую подчинено ему. Даже когда жизненные силы вождя начали угасать, он регулярно направлял фабрикацию интересовавших его дел, читал многочисленные протоколы допросов и обвинительные заключения [580] .

580

Подборку таких материалов, поступавших Сталину из МГБ, см.: Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953 / Сост. В. Н. Хаустов и др. М., 2007.

Конвульсии, сотрясавшие органы госбезопасности на последнем этапе жизни Сталина, уходили своими корнями в дело МГБ июля 1951 года. Одной из причин ареста министра Абакумова стала его неспособность воспользоваться арестом «еврейского националиста», врача Я. Г. Этингера и сфабриковать дело о «врачах-убийцах» [581] . После смещения Абакумова Сталин с настойчивостью принялся разрабатывать именно «медицинскую линию». Специальная следственная группа МГБ начала изучение историй болезни пациентов кремлевской больницы, а также разработку материалов о врачах, которые когда-либо служили в Лечебно-санитарном управлении Кремля [582] . Для выполнения этих задач Сталин должен был положиться на свежие силы в органах госбезопасности — нового министра С. Д. Игнатьева, а самое главное, заклятого врага Абакумова, нового начальника следственной части по особо важным делам М. Д. Рюмина.

581

См. главу 4.

582

Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. М., 1998. С. 88–89.

Отношения Сталина с органами госбезопасности с лета 1951 года демонстрировали, с одной стороны, склонность диктатора к конструированию невероятных схем заговоров, но с другой прагматический расчет. С лета 1951 года Сталин на протяжении нескольких месяцев питался потоком фантастических версий Рюмина о заговоре еврейских тайных организаций, пронизывающих мир культуры, медицины и, главное, органы госбезопасности. Это, очевидно, соответствовало собственным взглядам Сталина, ибо 19 октября Рюмин был вознагражден за свое усердие выдвижением на пост заместителя министра госбезопасности [583] . Одновременно Сталин дал санкцию на арест многих руководящих работников МГБ. В октябре 1951 года он вызвал к себе на юг Игнатьева и дал ему указание «убрать всех евреев» из МГБ. На вырвавшийся у Игнатьева вопрос: «Куда?», Сталин растолковал ему суть своей кадровой политики в МГБ: «Я не говорю, чтобы вы их выгоняли на улицу. Посадите и пусть сидят […] У чекиста есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму» [584] . Как показали последующие события, Игнатьев хорошо усвоил этот урок. Несомненно, проклиная тот день, когда его направили со сравнительно спокойной партийной работы в пекло

МГБ, он старательно, в меру своих сил, активизировал аресты и фабрикацию дел о заговоре в своем ведомстве. 12 февраля 1952 года дело Абакумова было передано из прокуратуры в ведение МГБ, лично Рюмина [585] .

583

Столяров К. А. Палачи и жертвы. М., 1998. С. 178–179; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1091. Л. 22.

584

Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005. С. 106.

585

Лубянка. Сталин и МГБ СССР. С. 398.

Одновременно с лета Рюмин вел вторую линию расследования: о заговорщической деятельности врачей-евреев. Как и в случае с арестами руководителей МГБ, это также происходило с благословения Сталина, в голове которого зрели схемы преступного сговора «врачей-убийц» и их покровителей в МГБ. Дальнейший импульс следствию был придан 13 марта 1952 года, накануне завершения предварительного следствия по делу Еврейского антифашистского комитета, когда было принято решение начать следствие по делам 230 человек, имена которых назывались в ходе допросов по делу ЕАК [586] . Процесс над членами ЕАК в мае-июле 1952 года завершился расстрелом всех подсудимых, за исключением одного. Одновременно набирала обороты фабрикация дел о заговоре в МГБ и «врачах-убийцах». Происходило это под постоянным давлением со стороны Сталина. Он грубо угрожал Игнатьеву, используя даже матерную брань, обещал «разогнать» сотрудников МГБ как «баранов» и т. д. [587] Сталина не удовлетворяла работа даже старательного Рюмина, которому никак не удавалось сфабриковать требуемые Сталиным дела о заговоре МГБ и врачей с целью физической ликвидации советских вождей и их связей с иностранными разведками. Позже на допросе Рюмин свидетельствовал:

586

Неправедный суд. Последний сталинский расстрел (стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета) / Сост. В. П. Наумов и др. М., 1994. С. 11.

587

Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. С. 116–117.

«В сентябре 1952 года Игнатьев упрекнул меня в том, что наша информация по следственным делам по сравнению с тем, что посылал в Инстанцию (Сталину. — Авт.) Абакумов, выглядит очень бледно и нам следует подавать материалы гораздо острее. Игнатьев неоднократно подчеркивал, что если мы не добьемся по делам арестованных евреев-врачей нужных показаний, нас обоих выгонят и могут арестовать» [588] .

Когда примерно в это же время свидетельства о заговоре Абакумова, собранные под руководством Рюмина, были предъявлены заместителю начальника следственной части по особо важным делам, тот «пожал плечами и сказал, что в справке речь идет о группе, а фактически, насколько он знает, никаких данных или показаний о существовании антисоветской группы пока не имеется» [589] . «Мерещившиеся Сталину заговоры отнюдь не лишили его проницательности, все обвинения нужно было подкреплять более или менее убедительными доказательствами», — считает К. А. Столяров, внимательно изучавший материалы МГБ последнего сталинского периода [590] . В отчаянии Рюмин бросил все свои силы на фабрикацию требуемых Сталиным доказательств, но не преуспел и 14 ноября он был уволен [591] .

588

Столяров К. А. Палачи и жертвы. С. 200–201.

589

Там же. С. 239.

590

Там же. С. 117.

591

Костырченко Г. В. Сталин против «космополитов». Власть и еврейская интеллигенция в СССР. М., 2009. С. 256.

В конце 1952 года Сталин действительно мог обойтись без «талантов» Рюмина. Специальная следственная группа, созданная годом ранее для изучения личных дел и деятельности врачей, служивших в Кремлевской больнице, к тому времени вышла на многообещающий след. Пользуясь различными способами и каналами сбора информации чекисты собрали множество компрометирующих материалов в отношении ведущих врачей, включая обвинения в декадентском образе жизни, антисоветских контактах, сокрытии чуждого происхождения, связи с эсерами и еврейскими националистами или симпатиях к ним. Самым серьезным было обвинение в том, что медицинские светила неверно диагностировали, а соответственно, лечили сердечные заболевания членов Политбюро А. А. Жданова и А. С. Щербакова [592] . Обвинения в значительной степени строились вокруг заявления врача Л. Ф. Тимашук, о том, что врачи П. И. Егоров, В. Н. Виноградов, и Г. И. Майоров заставили изменить расшифровку кардиограммы Жданова, что привело к фатальным последствиям [593] .

592

Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. С. 88–89.

593

Костырченко. Сталин против «космополитов». С. 247–253; Малкин В. Семь писем Лидии Тимашук // Новое время. 1993. № 23. С. 38–41.

После этого П. И. Егоров был смещен с должности начальника Лечсанупра Кремля. С санкции Сталина в октябре-ноябре 1952 года последовали многочисленные аресты врачей, включая Егорова, личного консультанта Сталина В. Н. Виноградова и профессоров М. С. Вовси, В. X. Василенко. Контролируя следствие, Сталин в ноябре собирал и инструктировал руководителей МГБ, требуя применять к арестованным пытки [594] . О выполнении этих указаний Игнатьев 15 ноября 1952 года докладывал Сталину:

594

Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. С. 121.