Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
Шрифт:
Так, новый отдел ЦК по руководству делом подбора и распределения кадров, созданный после XIX съезда, возглавил Н. М. Пегов, в течение нескольких лет до того работавший с Маленковым [614] . Более того, именно Пегов, Суслов (отвечавший за идеологию) и Маленков (осуществлявший общее руководство аппаратом ЦК) были секретарями, попеременно председательствовавшими на заседаниях Секретариата ЦК [615] . Все это противоречит прежним предположениям о том, что Сталин в последний период своей жизни назначал на руководящие должности в кадровый аппарат малоизвестных людей, не имевших связей с другими лидерами, с целью последующего проведения чистки [616] . Ближайшие соратники Сталина могли опираться на «своих людей», с которыми сработались в предыдущие годы. Сам же Сталин, став жертвой собственной подозрительности, в последние недели жизни снял с должности своего помощника А. Н. Поскребышева, служившего ему верой и правдой в течение двух десятилетий [617] .
614
Интервью Й. Горлицкого с помощником Г. М. Маленкова Д. Н. Сухановым в апреле 1994 г.
615
АП
616
Р. Конквест трактует в этом ключе факт назначения А. Б. Аристова заведующим отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов, видимо, несколько преувеличивая его роль (Conquest R. Power and Policy in the USSR: The Study of Soviet Dynasties. London, 1961. P. 181).
617
Одной из причин смещения Поскребышева были показания бывшего начальника охраны Сталина Н. С. Власика, арестованного в конце 1952 г. См.: письмо Поскребышева в Президиум ЦК КПСС от 19 июля 1954 г. (РГАНИ. Ф. 2. On. 1. Д. 65. Л. 26, 28–29).
Если Маленков, Булганин и Хрущев составляли «тройку», руководившую аппаратом ЦК, то Берия преобладал в Совете министров. Согласно решению от 10 ноября 1952 года, в Президиуме и в Бюро Президиума Совмина должны были, поочередно председательствовать Берия, Сабуров и Первухин [618] . Таким образом, Сталин фактически создавал в руководстве правительства тот же порядок, что и в ЦК. Руководящая «тройка» в Бюро Президиума Совмина должна была поддерживать определенный баланс сил и создавать конкуренцию. Однако в отличие от «тройки» в Бюро Президиума ЦК, члены которой представляли собой примерно равнозначные фигуры, ситуация в правительственной «тройке» отличалась неустойчивостью. Берия, будучи самым заслуженным и влиятельным в этой группе, а также обладая огромными амбициями, претендовал на первые роли. Бывший управляющий делами Совета министров М. Т. Помазнев в записках на имя Г. М. Маленкова и Н. С. Хрущева от 2 и 6 июля 1953 года, после ареста Берии, утверждал, что Берия игнорировал своих сопредседателей, самостоятельно определял повестку дня, активно влиял на принятие решений и т. д. [619] Несмотря на очевидное стремление Помазнева выслужиться, его информация, скорее всего, отражала реальное положение дел. В высших эшелонах власти существовала своя иерархия руководителей, основанная на стаже, прошлых заслугах, близости к вождю.
618
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953. С. 100.
619
Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / Сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. М., 1999. С. 80–82, 362–364.
В целом, Маленков, Булганин, Хрущев и Берия составили ту группу лидеров, которые имели монопольный регулярный доступ к Сталину на закате его жизни. Фактически это была последняя руководящая группа, последняя сталинская «пятерка».
Члены «пятерки», хотя открыто не демонстрировали неповиновение Сталину, несомненно, имели свои личные скрытые стремления, а также общие интересы, диктуемые необходимостью политического и физического выживания при деградирующем вожде. С начала лета 1952 года, по словам помощника Маленкова Н. Д. Суханова, в Центральном комитете появилось ощущение, что Сталин уже не тот, и чувство растущего скептицизма по отношению к некоторым из его заявлений [620] . Н. А. Булганин, обращаясь к участникам пленума ЦК в июне 1953 года, утверждал: «[…] Еще при жизни товарища Сталина мы, члены Президиума ЦК, между собой, нечего греха таить, скажу прямо, говорили, что дело врачей — это липа […] Верно товарищи? […] Голоса из Президиума: Правильно» [621] .
620
Интервью Й. Горлицкого с Н. Д. Сухановым 1 апреля 1994 г.
621
Лаврентий Берия. 1953. С. 113.
Хотя не исключено, что Булганин и поддержавшие его другие члены руководства на самом деле были менее откровенны при жизни Сталина, чем хотели представить после его смерти, очевидно, что их не могли не беспокоить многие действия вождя. Дело врачей, которое объективно подводило к сталинским соратникам и их семьям, лечившихся у «вредителей», немотивированные атаки против Молотова и Микояна не могли не пугать сталинское окружение. Каждый неизбежно задавался вопросом: кто следующий? Рассуждая двадцать лет спустя о роли коллег в своей опале 1952 года, Молотов обосновано считал их непричастными к делу. «Я считаю, Берия тут меньше других мне вредил. Я думаю, меньше. Едва ли и Маленков […] Берия? Я думаю, что он меня даже защищал в этом деле. А потом, когда увидел, что даже Молотова отстранили, теперь берегись, Берия! Если уж Сталин Молотову не доверяет, то нас расшибет в минуту!» [622] . Не удивительно, что попытки Сталина отстранить Молотова и Микояна от власти, в конечном счете, не оказали серьезного влияния на отношения к ним старых коллег по Политбюро, оставшихся в руководящей группе. Равным образом Маленков, Берия, Булганин и Хрущев не собирались делить влияние и власть с новыми сталинскими выдвиженцами, включенными в расширенный Президиум ЦК КПСС. Не дожидаясь смерти Сталина, а лишь убедившись, что он уже не сможет подняться, сталинские соратники моментально нарушили последнюю волю вождя, разрушив созданное им здание власти.
622
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 471.
Вечером 28 февраля 1953 года Сталин пригласил «четверку», Маленкова, Берию, Булганина и Хрущева на свою дачу, где они и оставались до утра [623] . На следующий день, 1 марта, вождь в обычный час не вызвал обслугу. Охранники беспокоились, но боялись идти к Сталину, опасаясь его гнева. Только ближе к ночи охрана решилась побеспокоить Сталина. Благо нашелся предлог — привезли почту. Сталина нашли лежащим на полу в беспомощном состоянии. Охранники перенесли его на диван, а сами бросились звонить непосредственному начальству — министру госбезопасности Игнатьеву. Тот переадресовал их к высшим руководителям. Маленков, которого разыскали первым, обзвонил Берию, Хрущева и Булганина. Четверка решила собраться на даче Сталина, чтобы оценить ситуацию. В общем, все происходившее было вполне логичным. Речь шла о деле государственной важности, а поэтому Игнатьев не собирался брать ответственность на себя. Логичными были и действия Маленкова. Не обладая информацией о реальном состоянии Сталина, он также не хотел
623
События последних дней жизни Сталина можно реконструировать, сопоставляя ряд источников, появившихся с момента «перестройки», и ранее известных свидетельств. К числу первых принадлежат воспоминания А. Л. Мясникова, одного из врачей, приглашенных к Сталину (Литературная газета. 1989. 1 марта. С. 13), а также охранников Сталина, записанные Волкогоновым и Радзинским (Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 2. Ч. 2. М., 1989. С. 193–194; Радзинский Э. Сталин. М., 1997. С. 613–618). Наиболее важным из последних остаются мемуары Хрущева, активного члена руководящей группы, дежурившей у умирающего Сталина (Вопросы истории. 1992. № 2–3. С. 90–91).
Прибыв ночью на дачу, четверка вела себя крайне осторожно, опасаясь вызвать недовольство Сталина в случае, если его недомогание окажется незначительным. Вначале они решили не ходить к Сталину, а расспросить охрану, находившуюся в отдельном помещении. Рассказ охранников еще более укрепил соратников Сталина в намерении действовать осторожно. Ситуация и на самом деле была деликатной. Сталин находился в крайне неприятном положении. Быть свидетелем этой, возможно, временной слабости Сталина не хотелось никому. Хорошо зная Сталина, его соратники понимали, что он вряд ли сохранит доброе расположение к тому, кто наблюдал его в унизительной беспомощности. В общем, как писал Хрущев, узнав от охраны, что Сталин, перенесенный на диван, «как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам» [624] . Объяснения Хрущева выглядят убедительно. Сторонники версии заговора против Сталина трактуют этот эпизод, как минимум, как свидетельство намеренного неоказания помощи. Наличие такого мотива, конечно, нельзя исключить полностью. Однако рассмотрим ситуацию непредвзято. Прибыв на дачу, сталинские соратники могли узнать лишь то, что видели своими глазами. Охранники говорили о каком-то приступе, но теперь Сталин вполне мирно спал. Почему в такой ситуации нужно было вызывать врачей к Сталину? Не забудем, что в последний период своей жизни Сталин вообще не доверял медицине и не допускал к себе врачей. Напомним, что собственных врачей Сталин объявил «убийцами». Кто рискнул бы без исключительно веских оснований призвать к Сталину врачей, «убийц» в сталинском понимании?
624
Вопросы истории. 1991. № 2–3. С. 91.
После отъезда высших руководителей охранники провели остаток ночи в тревоге, опасаясь обвинений в бездействии. Охрана вновь позвонила наверх, докладывая, что со Сталиным все-таки что-то не так. Повторный вызов возымел действие. Соратники Сталина решили вызвать на дачу всех членов бюро Президиума ЦК (помимо уже побывавшей на даче четверки Кагановича и Ворошилова), а также врачей [625] . Это решение также очень красноречиво. Вызов врачей теперь являлся коллективным решением всего Бюро Президиума ЦК.
625
Там же.
Мог ли более быстрый вызов врачей повлиять на положение Сталина, перенесшего тяжелый инсульт. Был ли он отравлен, как полагают некоторые? Однозначные ответы на такие вопросы невозможны, хотя ставить их и пытаться оценить (например, экстраполируя современные медицинские знания в прошлое) небесполезно [626] . Пока же совершенно определенно можно утверждать, что, во-первых, Сталин был действительно немолод и болен. Во-вторых, он сам изолировал себя от медицинской помощи, а созданная им обстановка страха и недоверия усугубили ситуацию. Простой своевременный вызов врача в любом случае, независимо от личных намерений сталинского окружения, превращался в сложную многоходовую задачу, связанную с огромным риском для сталинского окружения. Смерть Сталина ускорила созданная им система.
626
Одну из последних попыток использовать медицинские показания с целью обоснования версии об отравлении Сталина см.: Брент Дж., Наумов В. П. Последнее дело Сталина. М., 2004.
Вскоре после получения от врачей диагноза в кабинете Сталина, 2 марта в 10 часов 40 минут утра собралось официальное заседание бюро Президиума ЦК КПСС. Помимо всех членов бюро (кроме Сталина), в кабинете присутствовали Молотов, Микоян, председатель Верховного Совета СССР Н. М. Шверник, председатель Комиссии партийного контроля М. Ф. Шкирятов, начальник Лечебно-санитарного управления Кремля И. И. Куперин и врач-неврапатолог Р. А. Ткачев [627] . На встрече в течение 20 минут рассматривался один вопрос: «Заключение врачебного консилиума об имевшем место 2 марта у товарища Сталина И. В. кровоизлиянии в мозг и тяжелом состоянии в связи с этим его здоровья» [628] . В целом, это было формальное мероприятие, утверждавшее диагноз врачей и устанавливающее общий порядок дежурств при Сталине. Однако приглашение на заседание Бюро Президиума ЦК опальных Молотова и Микояна, формально изгнанных Сталиным из этого органа, сигнализировало о важных переменах.
627
На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.) / Под ред. А. А. Чернобаева. М., 2008. С. 553. В журнале посещений кабинета Сталина Ткачев ошибочно назван Толкачевым.
628
Политбюро и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 436.
4 марта все было решено окончательно. С утра в этот день в газетах было опубликовано первое официальное сообщение о болезни Сталина. Это означало, что ничего скрывать не нужно, что надежд на выздоровление нет, и остается только постепенно приучать страну и мир к новой ситуации. 4 марта Берия и Маленков подготовили предложения о новом составе высшего руководства страны. Рукопись этих предложений, датированная именно 4 марта, была изъята из сейфа помощника Маленкова Суханова при его аресте в 1956 году [629] . Пока мы не знаем, что именно содержалось в этом первоначальном проекте. Однако можно утверждать, что он намечал все те основные решения, которые были приняты официально на следующий день, 5 марта. Суть этих решений состояла в возвращении к старому Политбюро (хотя уже без Сталина) и ликвидации расширенного Президиума ЦК, созданного в октябре 1952 года по требованию Сталина.
629
Молотов, Маленков, Каганович. 1957: Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы / Сост. Н. Ковалева и др. М., 1998. С. 42, 45.