Холоп-ополченец. Часть II

Богданович Татьяна Александровна

В самой калитке он столкнулся со Степкой, возвращавшимся домой.

– А, сокольничий! – по обыкновению окликнул его Вдовкин. – Чего ж к царику своему не едешь? Он, слышно, на Москву ладит пробраться.

– И без его проживем, – сердито оборвал его Степка и быстро прошел в избу.

Патрикей Назарыч тоже собирался выходить и не стал расспрашивать Степку. Он не очень-то слушал, когда тот бахвалился.

– Ну, Степка, – сказал он мимоходом. – Надо полагать, вызволим мы Михалку.

– Это не Вдовкин ли, стервец, насулил? – спросил Степка, нахмурясь.

– А хоть бы и Вдовкин, – ответил

Патрикей Назарыч, – он к самому князю вхож, не к повару его. Прощай покуда, у меня дело спешное.

Степка обиделся.

«Не спросит даже, я-то обладил чего аль нет, – подумал он. – Ну, и ладно, сам справлюсь, – решил он. – Олуйку ждать не стану. А только с казной-то как?» – вдруг вспомнил он.

– Патрикей Назарыч, – проговорил он нерешительно, сбежав с крыльца за Патрикеем. – Просьбишка у меня до тебя.

– Чего тебе? – с удивлением обернулся к нему Патрикей Назарыч.

– Да, вишь ты, должок тут у меня один завелся. Больно пристают, проходу нет. Михалке-то я про то и не сказывал, боялся – осерчает. А как ты дяденьку Козьму Миныча почитаешь, так, может, по ему и мне не откажешь.

Патрикей Назарыч остановился, окинул Степку строгим взглядом, как он еще не глядел на него раньше, и сказал, помолчав:

– Молод еще ты, Степка, займовать. Ну, сказывай, какой должок?

– Не так большой – шесть алтынов, – смущенно пробормотал Степка.

– В зернь, видно, промотал, – сказал Патрикей Назарыч, вынимая мошну. – Еще станешь играть – не дам. Так и знай. На Козьму Миныча нечего слаться. Знаю я его. Он бы на то и алтына не дал.

Патрикей Назарыч не очень охотно отсчитал пять алтынов и шесть денег.

– Мотри, боле не играй, – сказал он, подавая Степке деньги.

Степка молча взял, поклонился Патрикею Назарычу, вынул из-за пазухи тряпицу, завернул в нее казну и сунул обратно. Патрикей Назарыч, не глядя на Степку, быстро вышел за ворота.

V

Теперь для Степки вызволить Михайлу стало позарез надобно. Иначе Патрикею Назарычу хоть на глаза не кажись. Да и над Вдовкиным насмеяться сильно хотелось Степке. Придет, ан Михайлы-то и нет. Остаток дня Степка пробродил по городу. Как только стало смеркаться, он пошел к Тверским воротам и разыскал кабак Евстигнея Пудыча. В это время из-за угла как раз вывернулся, нескладно загребая правой рукой, Савёлка. Рядом с ним шагал лохматый парень в пестрядиной рубахе враспояску. «Да это никак тот самый Ванюха, кого в тот раз дворецкий посылал на передний двор выглядывать Михалку».

Степка достал из-за пазухи тряпицу с деньгами и дал ее Савёлке. Тот с удовольствием взвесил ее на ладони и сунул тоже за пазуху. Степка отошел и стал нетерпеливо прохаживаться, соображая, сколько времени понадобится Савёлке, чтоб подпоить Ванюху. Шесть алтын – деньги немалые. Но все же, должно быть, и не сильно большие. Только что издали раздался стук первого вечернего била, в которое ударял вышедший на караул ночной сторож, как дверь кабака завизжала, хлопнула и снизу показалась лохматая голова Ванюхи, а там и сам он поднялся паверх и весело зашагал в ту сторону, откуда пришел, утирая рукой рот и не оглядываясь на Савёлку.

Тот вышел следом за ними, завидев Степку, быстро

подошел к нему и шепнул:

– Идем, Степан Дорофеич. Выпустит беспременно.

Савёлка провел его на зады усадьбы Воротынского и показал слабо державшееся в земле бревно. В этом месте снаружи тын густо зарос крапивой и репьем.

– Вот тут и дожидай, – сказал Савелка. Только лишь Ванюха выведет его с подполья, я его живо сюда предоставлю. А там уж твоя забота.

– Ладно, Савёлка, – сказал Степка, – коли выйдет Михалка, он тебе того век не забудет. Савёлка быстро юркнул в лазейку и стал неслышно пробираться меж амбаров и сараев. Степка сел на скат, ведший от усадьбы Воротынского прямо к Неглинной.

В усадьбе было тихо. В большом барском доме кое-где из щелей ставней пробивались узкие бледные полоски света, освещая то угол амбара, то ветки калины с красными кистями мелких ягод.

Вдруг по другую сторону усадьбы, там, где передние ворота, раздался стук, потом в затихшем дворе быстро зашаркали шаги, послышались какие-то переговоры, стукнул тяжелый засов и заскрипела створка ворот.

– Кому это быть? – с тревогой подумал Степка.

По двору застучали мелкие шаги, точно в обход дома, к заднему крыльцу. Это крыльцо было недалеко от лазейки, и Степка отчетливо слышал, как пришедший легко взбежал на ступени, тихонько постучал и, когда дверь изнутри приоткрылась, спросил заглушенным голосом:

– Не почивает еще князь?

Что ответили с той стороны, не слышно было, но дверь еще чуть-чуть приотворилась, и пришедший осторожно проскользнул в узкое отверстие.

Степка притиснул нос к щели в тыне, но больше ничего не было ни слышно, ни видно.

«Чего ж они там, копаются? – сердился Степка. – Верно, колодку не распилят».

Степка весь прижался к тыну, не замечая, что репей вцепился в его штаны, а крапива жжет ему руки. В усадьбе попрежнему было тихо. И вдруг громко завизжала какая-то тяжелая дверь, как будто на парадном крыльце, и звучный голос сказал:

– Мелентий, кто там у тебя беглого того сторожит?

– Ванюшка, – отвечал заспанный голос повара.

– Проведи вот Олуйку туда и сыми с того Михалки колодку.

Вслед за тем тяжелая дверь захлопнулась, и Степка весь замер.

«Перешиб, проклятый Олуйка, – решил он, – да и тех, Ванюшку с Савёлкой, застукают».

В эту самую минуту что-то зашуршало у самого уха Степки, бревно подалось, и из узкой лазейки высунулась голова Михалки, а следом пролез и весь он.

– Живо бежите! Еле ушли, – зашептал в щель Савёлка. – Мелентий туда пошел, – надо быть, проверять. С Ванюхи, ведомо, шкуру спустит.

– Спасибо, Савёлка, век не забуду, – прошептал Михайла, оборачиваясь.

Но Степка уже схватил Михалку за руку, и они чуть не кубарем скатились к берегу Неглинной.

Но куда же дальше? Об этом Степка ни разу и не подумал. Он с недоумением смотрел на оборванного, растрепанного Михайлу.

– Молодца, Степка, – проговорил тот. – В самое время ты. Наутро сто плетей посулился князь. Живым бы не встать.

Степка только хмыкнул. Он ни слова не сказал про то, что слышал сейчас, поджидая Михайлу. Может, и не прознает он, что князь его освободить надумал. Век будет Степке благодарствовать.