Холостяк
Шрифт:
— Семья? — Я усмехаюсь. — Ты не член этой семьи, Вероника.
— Я забочусь о тебе, дорогая. — Она наклоняется через стол, положив ладонь на мою, но я отдергиваю руку. Выражение ее лица фальшиво, а прикосновение холодное, как лед. — Я знаю, ты не веришь, но я это делаю. Я люблю своего Гарольда, и часть любви к Гарольду — любить его дочь.
— Не смей врать мне, сидя за моим столом, перед моим больным отцом. Прояви уважение. — Я встаю, глядя на находящегося в кататоническом состоянии отца. (Примеч.: Кататония или кататоническое состояние — психопатологический синдром, который
— Дамы, что происходит? — спрашивает он, на мгновение приходя в ясный ум.
Губы Вероники изгибаются в улыбке, когда она смотрит на меня.
— Папа, ты знал, что Вероника сделала себя единственным медицинским доверителем? — спрашиваю я.
Он хрустит своими мясистыми суставами пальцев и хмурит свои густые седые брови.
— Да, Серена. Мы приняли это решение вместе. — Его слова разбивают мне сердце. Он думает, что они приняли решение вместе. Я могу распознать манипуляции, когда вижу их. — Ты не здорова, принцесса. Как только поправишься, все станет, как раньше.
— Значит, если что-то случится с тобой — не дай Бог, — ты согласен, что Вероника примет все медицинские решения насчет тебя? — Я скрещиваю руки на груди, глядя на свою злобную мачеху.
Его лицо расслабляется, и он смотрит вперед, стонет и ворчит себе под нос.
Он ерзает, чувствуя неудобство в своем инвалидном кресле. И затем удивленно смотрит на меня.
— Кто такая Вероника? — спрашивает он.
Я поднимаю руки вверх. Вот так просто он больше не здесь. И теперь слишком поздно, потому что Вероника уже пробивает себе путь в семейное счастье. В тот день, когда моего отца подключат к аппаратам, она будет первой, кто скажет докторам вытащить вилку из розетки. Это откроет ей путь к наследству.
По крайней мере, пока мы делили медицинскую доверенность, то были приняты меры предосторожности.
— У него есть свои причины, Серена. Пожалуйста, не расстраивайся, — говорит Вероника. — Верь мне, когда я говорю, что эти решения обсуждались, когда он был в ясном уме.
— Конечно. — Я поджимаю губы. — Это все, ради чего ты приехала? Теперь ты уедешь?
Беттина проходит через двойные двери с подносом, полным еды.
— Что ж, я подумала, что мы могли бы вместе насладиться прекрасным завтраком, — говорит Вероника. — Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы обедали вместе, и сегодня прекрасное утро. Я подумала, может, мы можем поесть на улице? Свежий воздух полезен. Ты много гуляешь, солнышко?
Ее вопрос — это тест. В этом я уверена.
— Мне хватает свежего воздуха, — говорю я. — Было бы неплохо иметь машину. Знаешь, чтобы я могла иногда покидать территорию поместья.
— О, любовь моя, это не очень хорошая идея. Доктор Ротбарт не хочет, чтобы ты садилась за руль, пока ты принимаешь лекарства. Для этого у тебя есть водитель. Если хочешь уехать, просто позвони Джеймсону, и он заберет тебя.
— Он в двух часах езды, и он твой водитель,
— Тогда мы наймем для тебя нового водителя. — Вероника приподнимает бровь, указывая шеф-повару на внутренний дворик. — Ты давно живешь в городе. Вождение, на самом деле, не сильная твоя сторона. Оставь это профессионалам, хорошо? Это то, что «Рэндаллс» делает лучше всего.
— Я позавтракаю у себя, — говорю я Беттине. Повернувшись на каблуках, я, не теряя времени, направляюсь к лестнице.
— Серена, не уходи от меня, — говорит Вероника за моей спиной. Я не слышу ее шагов. И она не преследует меня. Это не ее стиль. — Доктор Ротбарт заедет на этой неделе, чтобы провести еще один тест. Не похоже, что тебе становится лучше.
Я слышу, как она выкрикивает такие слова, как «чрезмерно эмоциональная», «неловкость для семьи» и «неприемлемое, нерациональное поведение». И я позволяю ей сказать то, что она должна сказать. Очень скоро я уйду. Я докажу ей, что она неправа. Покажу ей, кто преступник. И все это станет плохим воспоминанием.
Я взбираюсь вверх по лестнице и направляюсь в свою тюремную камеру, хлопнув дверью позади себя, как испорченная принцесса, и, черт возьми, целых две секунды я чувствую себя прекрасно.
Мгновение спустя мое сердце замирает, когда я вижу личную помощницу Вероники, Джулию, роющуюся в моих ящиках.
— Какого черта ты делаешь? — Я подбегаю к ней, сжимаю ее запястье и выдергиваю чужую руку из своих вещей.
Она замирает на месте. Как олень в свете фар.
— Мне очень жаль, Серена.
— Я спрашиваю тебя еще раз. — Я отпускаю ее, скрещивая руки на груди. — Что. Ты. Делаешь?
С ее губ слетает испуганный писк, и она смотрит на дверь.
— Ты не уйдешь из моей комнаты, пока не ответишь, Джулия. — Я блокирую ее взгляд на дверь. — Это совершенно неуместно. Вероника знает, что ты здесь?
Ее взгляд говорит мне все, что нужно знать. Все, что я подозревала.
— Она приказала тебе это сделать, — говорю я.
— Пожалуйста, — говорит Джулия. — Отпусти меня. Я не хочу в этом участвовать.
— Что ты искала? — спрашиваю я.
Джулия качает головой.
— Пожалуйста, не поступай так со мной, Серена. Я делала только то, что мне сказали. Я не могу потерять работу.
— Не потеряешь, — говорю я. — Просто ответь мне.
— Таблетки, — выпаливает она, ее лицо становится пунцовым. — Я должна была проверить, не прячешь ли ты таблетки. Вероника беспокоилась, что ты их копишь, чтобы навредить себе.
Я сжимаю кулаки. Достаточно лжи и иллюзий.
Это должно закончиться.
Это продолжается достаточно долго и зашло слишком далеко.
Мне нужно выбраться отсюда, даже в этот Рикстон, где бы он ни был, как предложил Дерек.
— Уходи, — говорю я сквозь сжатые зубы. — И я надеюсь, что больше никогда тебя здесь не поймаю.
Глава 7
Дерек
В среду, опираясь на стол Глэдис, я подаю ей бумаги с информацией об установке спутникового интернета.