Homo Гитлер: психограмма диктатора
Шрифт:
Бальдур действительно решил посвятить свою жизнь Гитлеру и переехал из Веймара в Мюнхен. В 1928 году в США ему предложили работать банкиром на Уолстрит, он отказался: «Я хотел вернуться в Германию, вернуться к Гитлеру».
Эрнст Ханфштенгль также говорил о посвящении. Когда он впервые увидел Адольфа Гитлера, он едва знал его имя, но, прослушав
Вагенер, который с 1929 по 1933 год принадлежал к кругу доверенных лиц фюрера, вспоминал о том, как он стал его сторонником: «Гитлер перестал существовать как материальное тело, он весь превратился в "слово", он говорил и говорил, сверкая сияющим взором, и я видел только эти глаза и слышал его слова как высшую истину».[143]
Едва ли меньшее впечатление произвел Гитлер на двух самых важных генералов, военного министра фон Бломберга и главнокомандующего фон Фрича, которые помогли ему провести перевооружение армии и подготовить ее к войне. Бломберг писал: «К тому времени, как мы стали работать вместе, и до января 1938 года на меня постоянно влияла некая сила, которая исходила от него. Она разрешала все сомнения и полностью исключала возможность возражать фюреру, обеспечивая мою полную лояльность, несмотря на имевшиеся у меня возражения». Фон Бломберг считал Гитлера чудесным врачевателем, «подобным великому врачу, который излечил бы его от простуды, просто прикоснувшись к руке». На Фрича фюрер оказывал просто парализующее действие: «Этот человек является судьбой Германии как в хорошем, так и в плохом. Если дела пойдут плохо, то он погубит всех нас вместе с собой, и с этим ничего нельзя поделать».[144]
Первый шеф гестапо Рудольф Дильс считал, что Гитлер обладал «способностью как под рентгеном видеть своих людей, заглядывая в самые затаенные глубины их сердец. Как врач при рентгеноскопии видит на экране все оттенки, затвердевания и инкапсуляции, так и фюрер определял способность человека подчиняться, и никакое дипломатическое или актерское искусство не могло скрыть внутреннего сопротивления его воле».[145]
На нюрнбергском процессе преемник Эрнста фон Вайцзекера на посту госсекретаря министерства иностранных дел Штеенграхт показал, что Риббентроп постоянно находился под гипнозом Гитлера. Адмирал Дениц, который после смерти Гитлера на короткое время стал главой государства, рассказал суду: «Я сознательно как можно реже посещал ставку фюрера, так как чувствовал, что мне достаточно пробыть всего пару дней в обществе Гитлера, чтобы его энергия подавила мою силу воли». Широко известны слова адмирала о том, что от Гитлера исходило «излучение». По сравнению с ним все другие люди выглядели более чем бледно. «После каждого посещения Гитлера штабу Деница требовалось несколько дней, чтобы вернуться в реальный мир».[146]
Шахт рассказывал, как Геринг неоднократно пытался убедить Гитлера пересмотреть экономическую политику, но все было безрезультатно. Сам Геринг признавался: «Я часто пытался возражать ему, но, как только я начинал это делать, у меня сердце уходило в пятки». После войны Вальтер Кемповски провел опрос переживших нацизм немцев, интересуясь, какое впечатление производил на них Гитлер. Один профессор ответил: «Вы знаете, в то время я часто встречал интеллигентных, самостоятельно думающих людей, которые говорили мне: "У меня своя голова на плечах и я был уверен, что он меня не поучает. Но затем я невольно полностью поддавался влиянию и ничего не мог с этим поделать"».[147]
В 1928 году Голо Манн испытал на себе сильнейшее влияние Гитлера: «Я вынужден был защищаться от энергии и силы убеждения оратора. Мой друг, чистокровный еврей, которого я привел с собой, не смог выдержать его напора. "А ведь он прав", — нашептывал мне друг. "А ведь он прав", — как часто произносили эти слова люди, от которых я совсем не ожидал услышать подобное, например — от моих швейцарских друзей».
«Чарующая сила его ума и души проистекала из одухотворенности и силы его личности», — считал глава Имперской Трудовой повинности Константин Хирль, который оставил следующее описание способностей фюрера: «Чтобы обменяться идеями с собеседником, ему требовалась гораздо меньше времени, чем нужно другому, чтобы сформулировать свои мысли».[149]
Особенно успешно Гитлер влиял на Муссолини. Уже после поражения под Сталинградом, в середине апреля 1943 года, он смог убедить итальянского диктатора отказаться от намерения подписать с Россией мир и отозвать свою армию. Геббельс записал в своем дневнике: «Фюрер приложил огромные нервные усилия и смог вернуть Муссолини в наши ряды. В течение четырех дней он смог полностью изменить дуче. Когда тот сошел с поезда, то, по мнению фюрера, он выглядел как сломленный старик, но по окончании переговоров он превратился в веселого, исполненного дружелюбия человека».
Электризующее действие убеждений Гитлера сказывалось и на самом Геббельсе. 20 марта 1942 года он записал в дневнике: «Если провели вторую половину дня вместе с фюрером, то затем чувствуют себя как перезаряженный аккумулятор». В конце войны Геббельс поражался стойкости Гитлера и крепости его нервов: «Он был полюсом спокойствия среди всеобщего ужаса». «Он остается твердым после всех этих страшных ударов, которые снова и снова обрушиваются на нас».[150]
«В марте 1945 года гауляйтер Альберт Форстер в полном смятении прибыл в рейхсканцелярию и доложил, что 4000 русских танков приближаются к его Данцигу. Ему нечего противопоставить этой силе. Пообщавшись с Гитлером, он вернулся к себе в прекрасном настроении: "Фюрер пообещал мне, что спасет Данциг, так что волноваться больше не о чем"».[151]
Генерал люфтваффе фон Грайм и его личный пилот Ханна Райч в апреле 1945 года совершили на самолете «Шторх» смертельно опасный перелет, чтобы попасть в штурмуемый русскими войсками Берлин. В уже описанной выше сцене в бункере физически сломленный Гитлер назначил Грайма главнокомандующим люфтваффе вместо Геринга. Было ли это влиянием Ханны Райч, твердо верившей в Гитлера, сыграли ли свою роль экстремальные обстоятельства или сказалось ранение, которое генерал получил во время этого полета? Так или иначе магическая сила личности фюрера подействовала в последний раз, и Грайм вопреки всей очевидности полного поражения поверил в неизбежность победы Германии.
Сила внушения Гитлера действовала на фельдмаршала Гюнтера фон Клюге в такой степени, что он был убежден в том, что является одним из самых доверенных людей фюрера. Сам же Гитлер серьезно сомневался в верности, считал его участником заговора Штауфенберга, 17 августа 1944 года снял с должности главнокомандующего на Западе, заменив Моделем, и вызвал в Берлин. В результате по дороге в Германию 19 августа 1944 года фон Клюге принял цианистый калий. В прощальном письме он заклинал Гитлера прекратить бессмысленную войну. Письмо заканчивалось словами: «Я покидаю вас, мой фюрер, самого внутренне близкого мне человека, о чем вы вероятно догадывались, с чувством до конца выполненного долга. Хайль Гитлер!»
Однако Гитлеру не всегда удавалось подчинить других людей своему влиянию. 13 июля 1943 года фюрер вызвал в свою ставку в Восточной Пруссии фельдмаршалов Роммеля, фон Клюге и фон Манштейна. Роммель ранее не был в ставке, и Манштейн поинтересовался у него, по какой причине его вызвали, может быть, он получил новое назначение? Роммель ответил: «Я прибыл на солнечный курорт». Манштейн не понял его слов, и Роммель с улыбкой пояснил: «Меня вызвали, чтобы подержать под лучами солнца и веры».[152]